Джейн Остин - Гордость и предубеждение
Не желая, чтобы ее заметили, Элизабет отошла от окна и начала расхаживать по комнате, пытаясь взять себя в руки, но, увидев удивленно-любознательные взгляды дядюшки и тетушки, разволновалась еще больше.
Появились мисс Дарси и ее брат, и представление, которого она так панически боялась, наконец состоялось; но Элизабет не без удивления заметила, что новая ее знакомая была не менее напуганной, чем она сама. Ей уже успели рассказать в Лэмбтоне, что мисс Дарси была особой очень гордой, но в течение первых минут она успела только заметить, что мисс Дарси была очень застенчивой – и только. Даже полслова извлечь из нее было чрезвычайно трудно.
Мисс Дарси была выше и крупнее Элизабет; несмотря на то, что ей было всего чуть больше шестнадцати лет, ее фигура уже сформировалась, и выглядела она как вполне взрослая и грациозная женщина. Сестра была не такой красивой, как ее брат, но лицо ее светилось умом и дружелюбием, а манеры были удивительно неприхотливыми и любезными. Элизабет ожидала встретить в ее лице такого же проницательного и резкого на язык собеседника, как и мистер Дарси, и потому с облегчением вздохнула, увидев такое отличие характеров.
Не успели они долго пробыть вместе, как Дарси сообщил Элизабет, что Бингли тоже собирается засвидетельствовать ей свое почтение, и не успела Элизабет выразить удовлетворение по этому поводу и приготовиться к приходу такого визитера, как на лестнице раздались быстрые шаги Бингли, и через мгновение он вошел в комнату. Гнев, который испытывала к нему Элизабет, давно прошел; но если бы даже какая-то часть того гнева и осталась, она бы не смогла устоять перед той неподдельной радостью, с которой он поприветствовал ее. Любезно, хотя и в общих чертах, спросил он о ее семье; говорил и вел себя с той же приятной непринужденностью, которая всегда была ему присуща.
Для мистера и миссис Гардинеров мистер Бингли был персонажем не менее интересным, чем для Элизабет. Они давно хотели с ним увидеться. И вообще – вся прибывшая компания вызвала у них большой интерес. Только возникшие у них догадки относительно мистера Дарси и их племянницы направили их оживленную, хотя и сдержанную любознательность на каждого из них. Вскоре эта любознательность привела к полной убежденности, что, по крайней мере, одному из этих молодых людей известно, что такое любовь. Касательно их родственницы, то определенные сомнения у Гардинеров еще были, что же касается указанного джентльмена, было совершенно очевидно, что чувство восторга просто переполняет его.
Элизабет, со своей стороны, должна была со многим справиться. Ей нужно было точно разобраться в чувствах каждого из визитеров, успокоить чувства собственные и быть приятной для всех. Относительно последней задачи – несмотря на все ее опасения – успех был почти гарантированным, потому что те, кому она старалась угодить и понравиться, были настроены к ней благосклонно. К попыткам Элизабет угодить Бингли относился одобрительно, Джорджиана – еще более доброжелательно, а мистер Дарси – очень благосклонно.
Когда Элизабет увидела Бингли, то сразу полетела мысленно к своей сестре, что было вполне естественным. И как же горячо стремилась она узнать, не направил ли он случайно свои мысли в том же направлении! Иногда ей казалось, что он стал не таким разговорчивым, как раньше, а несколько раз она тешила себя мыслью, что Бингли, глядя на нее, пытался уловить сходство между ней и Джейн. Да, это могло ей только казаться, но она не могла обмануться относительно его отношения к мисс Дарси, которую кое-кто старался утвердить как соперницу Джейн. Ни с какой стороны не заметила Элизабет взглядов, которые говорили бы о каких-то особых чувствах. Между Бингли и мисс Дарси не происходило ничего такого, что могло бы подтвердить ожидания его сестры, поэтому с этой точки зрения Элизабет быстро удовлетворила свое любопытство и после этого успокоилась. Перед тем же, как гости уехали, имели место несколько незначительных обстоятельств, которые – в ее неравнодушной интерпретации – означали не что иное, как его воспоминание о Джейн, не лишенное оттенка нежности, его желание сказать больше – чтобы сказанное могло привести к разговору о ней, но он не решился этого сделать. Выбрав момент, когда другие были заняты разговором, Бингли отметил ей – причем тоном, в котором звучало неподдельное сожаление, – что «прошло много времени с тех пор, как я имел удовольствие видеть ее в последний раз», и, не дождавшись ее ответа, добавил: «Прошло уже более восьми месяцев. Мы не виделись с 26 ноября, когда все вместе танцевали на балу в Недерфилде».
Элизабет порадовала такая точность его воспоминаний; он же чуть позже спросил у нее, на минуту избавившись от внимания окружающих, все ли ее сестры находятся сейчас в Лонгберне. И в предыдущем замечании, и в самом вопросе как бы не было ничего особенного, и сказаны они были с таким видом и таким выражением, которые придавали им особое звучание.
Ей не часто приходилось смотреть на мистера Дарси, но в те короткие моменты, когда ей это удавалось, она видела на его лице выражение огромного удовольствия, а во всем сказанном им не было и намека на былую заносчивость и пренебрежительное отношение к своим компаньонам. Это убедило ее, что улучшение манер, свидетелем которого она вчера стала, несмотря на свою возможную временность, продолжалось вот уже второй день. Когда Элизабет увидела, что мистер Дарси стремится к знакомству с теми же людьми, общение с которыми он еще несколько месяцев назад считал для себя оскорблением, стремится понравиться им, когда увидела его вежливость и доброжелательность не только к себе, но и к тем ее родственникам, которых он раньше так откровенно презирал, и вспомнила их последний разговор на высоких тонах в Гансфордском парке, то и разница, и изменение, которое произошло, поразили ее настолько, что ей едва удавалось скрыть свое удивление от других. Никогда – даже в компании близких друзей в Недерфилде или в окружении важных персон в Розингсе – не видела Элизабет в нем столько доброжелательности и желания понравиться, не видела его настолько свободным от чопорности или непоколебимой сдержанности, как теперь, когда от успеха его попыток понравиться не зависело ничего, когда именно знакомство с теми, кому адресовалась его любезность, способно было привести лишь к осмеянию и осуждению со стороны женщин (как с его общества, так и живших в Розингсе).
Визитеры провели у них примерно полчаса; а когда они встали, чтобы попрощаться, мистер Дарси попросил свою сестру присоединиться к нему, чтобы вместе выразить желание видеть мистера и миссис Гардинеров и мисс Беннет у них на обеде еще до того, как они уедут из этих мест. Мисс Дарси с готовностью послушалась своего брата, хотя ее неловкость заставляла думать, что она не привыкла делать приглашения. Миссис Гардинер посмотрела на свою племянницу, желая знать, как та относится к этому приглашению, ибо оно касалось в основном именно ее, но Элизабет в этот момент отвернулась. Решив, однако, что это нарочное избежание ответа является скорее признаком кратковременной растерянности, нежели какого-то неприятия приглашения, и увидев, что ее муж, который любил общество, тоже был совершенно не против это приглашение принять, миссис Гардинер решилась дать согласие и за Элизабет; поэтому встреча была назначена на послезавтра.
