Мэри Бэлоу - Просто незабываемая
Чувствуя легкое головокружение, Фрэнсис спустилась по лестнице и, выйдя на тротуар на свежий воздух, с огромным облегчением обнаружила, что Чарлз не появился – должно быть, его не было дома.
На мгновение она почувствовала искушение вернуться домой. Фрэнсис была уверена, что за последние двадцать четыре часа – нет, меньше! – она испытала больше неприятных переживаний, чем за все три года до этого Рождества. Но теперь не имело смысла останавливаться, и через короткое время Фрэнсис уже входила в гораздо более роскошную гостиную, чем та, которую она только что покинула. И леди Лайл не стояла в неприветливой позе, встречая ее, а полулежала на диване, поглаживая одной рукой комнатную собачку у себя на коленях и немного насмешливо глядя на гостью.
– Ну-ну, Франсуаз, значит, ты все-таки снизошла до того, чтобы удостоить меня своим вниманием? – в качестве приветствия произнесла она низким бархатным голосом, таким знакомым Фрэнсис. – Я должна быть польщена, дитя мое? Ты довольно хорошо выглядишь, однако эта одежда вопиюще провинциальна, и твое вечернее платье вчера было не лучше. А твоя прическа? Можно только лить слезы.
– Я школьная учительница, мадам, – напомнила ей Фрэнсис.
– Так говорят, Франсуаз. – Леди Лайл шикнула на затявкавшую было собачонку. – Удивительно, что все это время ты жила в Бате, оставаясь простой учительницей. Там, должно быть, чрезвычайно скучная жизнь.
– Мне нравится преподавать. Я получаю от этого удовольствие.
Леди Лайл снова усмехнулась и сделала небрежный жест рукой.
– Джорджу Ролстону будет интересно узнать, что ты вернулась. Он простил тебя, Франсуаз, и снова хорошо к тебе относится, хотя с твоей стороны было бессовестно исчезнуть, не сказав ни слова. Я уже написала ему и ходатайствовала о тебе.
– Я возвращаюсь в Бат, – сказала ей Фрэнсис.
– Глупости, дитя мое. О, сядь, пожалуйста, а не то у меня заболит шея все время смотреть вверх на тебя. Ты же не собираешься во что бы то ни стало уехать. Ты разработала превосходный план и завоевала расположение графа Эджкома и виконта Синклера, которые, как я догадываюсь, недавно были в Бате. Ты заинтересовала лорда Хита, и он готов покровительствовать тебе. Я тебя полностью обеспечу, и ты всего добьешься, хотя на это и уйдет несколько лет. И должна сказать, твой голос стал много лучше. Вчера вечером твое исполнение было очень выразительным. Но ты понимаешь, что твои планы могут ни к чему не привести. Даже не говоря о том, что ты не вправе принять покровительство барона Хита, ты можешь потерять своих влиятельных друзей, Франсуаз. Словечко на ушко одной юной леди, которая вот-вот станет невестой Синклера, еще пару ее маме и папе, и единственный выход для тебя – искать продолжение своей карьеры где-нибудь в другом месте. О, между прочим, дитя мое, это словечко уже достигло нужных ушей вчера вечером. Ничего лишнего, ничего компрометирующего, уверяю тебя, но для той молодой леди такого и не нужно. Она исключительно добродетельна и строго контролирует беднягу Синклера.
Еще вчера Фрэнсис могла бы съежиться, но в это утро в ней что-то взорвалось, и она чувствовала себя так, словно ожила после долгого, подобного смерти сна. Она считала себя свободной в той новой жизни, которую создала для себя, но, оказывается, ошибалась. Прежде чем назвать себя свободной, ей было необходимо покончить со своим прошлым.
– Я перед вами не в долгу, леди Лайл. – Фрэнсис не стала садиться. – Правда, у меня такое чувство, что вы готовы объявить меня своей должницей и получить надо мной прежнюю власть. Я никогда не была ничего должна вам, за исключением, быть может, своего содержания зато время, когда я жила здесь – по вашему настоянию – после папиной смерти. Но я уже с лихвой оплатила этот долг. И я ничего не должна Джорджу Ролстону, хотя, не сомневаюсь, если еще на некоторое время останусь в Лондоне, то скоро услышу, как он заявит, что я его рабыня на всю жизнь.
– Рабыня! – насмешливо воскликнула леди Лайл. – Бедный Джордж! И это после всего, что он сделал для тебя, Франсуаз. Ты была прямо на пути к славе.
– Думаю, правильнее сказать к «дурной славе». Можете говорить, что хотите, мисс Хант, лорду Синклеру и даже лорду Хиту. Для меня это не имеет значения. Я возвращаюсь в Бат – по собственному желанию. Там мой дом, моя работа и мои друзья.
– О бедняжка Франсуаз! Разве ты еще не достаточно себя наказала? – Столкнув собачку на пол, леди Лайл села прямо и похлопала рукой по сиденью дивана рядом с собой. – Иди сядь, и давай покончим с этой глупой размолвкой между нами. Ведь когда-то мы прекрасно относились друг к другу. И я обожала твоего отца. Ты ведь до сих пор безумно мечтаешь о карьере певицы, и отрицать это бессмысленно, ведь вчера вечером это было совершенно очевидно. Что ж, ты можешь все вернуть, глупышка. Тебе незачем было все бросать, чтобы потом строить план, как все вернуть своими силами. Мы поговорим с Ролстоном, и...
– Мне пора идти, в это утро у меня есть и другие дела, – оборвала ее Фрэнсис.
– О, ты говоришь в точности как твой отец. Он был чересчур гордым и слишком упрямым, но красивым, очаровательным и совершенно, совершенно неотразимым. Ролстон будет недоволен, Франсуаз, – сказала ей леди Лайл, когда Фрэнсис повернулась, чтобы уйти. – И я тоже. Но теперь я знаю, где тебя искать. Должна сказать, что не составит никакого труда узнать название и адрес школы, в которой ты преподаешь, и имя директрисы – или кто там еще тебя нанял. Бат – небольшой город, и, полагаю, там не так уж много школ для девочек.
На мгновение Фрэнсис показалось, что ледяные пальцы страха вновь протянулись к ее горлу, но она уже не была той девочкой, которая три года назад съеживалась при малейшей угрозе.
– Школа мисс Мартин находится на Дэниел-стрит, – не оборачиваясь, сухо сообщила Фрэнсис. – Всего хорошего, мадам.
Только оказавшись на улице, Фрэнсис позволила себе расслабиться. Было очень приятно бросить вызов в лицо графине Фонтбридж и леди Лайл в это утро, но эйфория от этих поступков быстро улетучилась. В действительности мир, окружавший Фрэнсис, угрожал рухнуть. Теперь графиня Фонт-бридж знала, где живет и работает Фрэнсис, и леди Лайл тоже знала. Фрэнсис не сомневалась, что обе дамы способны начать преследовать ее. Если кто-то из них решит осложнить жизнь Фрэнсис, ей придется уехать. Она ничего не скрывала от Клодии, но было безоговорочно недопустимо, чтобы учительница респектабельной школы для девочек оказалась опозорена. Она просто не сможет оставаться там, если хотя бы малейший отголосок связанного с ней скандала достигнет ушей родителей ее учениц – или дойдет до безымянного спонсора Клодии.
