Жюльетта Бенцони - Жажда возмездия
На самом же деле Карл Смелый хотел всего лишь вернуть себе то, что принадлежало ему год назад. В 1475 году жители кантонов Берна, Базеля и Люцерна решили захватить себе земли Во, принадлежащие Савойе, захватив заодно и этот кусок Бургундии, правитель которого скучал тогда под стенами Нейса вместе с остатками армии Карла. Грандсон, который был весьма солидно укреплен и хорошо защищался бальи Пьером де Жунем, в итоге под натиском огромного числа окрестных крестьян, голода и тяжелой артиллерии швейцарцев был вынужден сдаться. А к осени в их руках оказалась вся земля Во, и с ее жителями обошлись весьма сурово. От опустошения уцелела только Женева, но она уплатила за это выкуп в двадцать шесть тысяч флоринов — стоимость драгоценностей дам этого города и колоколов, снятых с церквей.
Девятнадцатого числа они добрались наконец до Грандсона при ужасной погоде: шел дождь со снегом и стоял страшный холод.
— Нельзя сказать, чтобы Франция и Бургундия встречали нас радостными улыбкам — сказала Леонарда, когда Фьора забралась в ее карету, пока натягивали палатки и сооружали стоянку. — Отвратительная погода…
Разве раньше когда-нибудь вы видели такую осень или зиму?
— Вы, наверное, немного забыли свою молодость? — спросила Фьора. — Во Флоренции ведь стояла дивная погода! Верно говорят, что если теряешь кого-то или что-то, вспоминаешь потом о потерянном только хорошее.
Карл решил основать лагерь недалеко от Гица.
Красные с золотом знамена очень удачно сочетались с зеленью холма и украшали его в то время, как еще около пятисот не менее разукрашенных флажками палаток являли собой поистине неповторимое зрелище. Остальная часть лагеря, расположенная в низине, занимала пространство между городом и горой в виде полукруга и доходила до Арнона — узкой речки, которая впадала в озеро на одно лье ниже лагеря.
— С Грандсоном у нас не должно быть никаких трудностей, — сообщил герцог Карл Панигароле и Фьоре, когда они все втроем стояли на берегу и смотрели, как на окрестности опускалась ночь. Дальний берег вместе с очертаниями городских зданий почти растворился во мраке. — Три недели назад жители города захватили командира бернского гарнизона, Брандольфа де Штейна, и передали его нам. Сейчас он в Бургундии.
— Тогда почему же ворота до сих пор закрыты, а из города не направлена к вам делегация жителей, монсеньор? — произнес посол. — Я, наоборот, полагаю, что они будут упорно и отчаянно обороняться. Ведь швейцарцы — хорошие солдаты…
— Эти крестьяне и пастухи? — презрительно бросил герцог. — Мы их разобьем в два счета! И пусть они поостерегутся моего гнева, потому что тогда я продолжу войну в кантонах Верхней Лиги! .
— А вот этого я бы никогда не посоветовал вашей милости, так как суровость самих гор добавляет мужества их обитателям!
— Посмотрим!
Осада Грандсона продолжалась девять дней и девять ночей, в течение которых на небольшой городок обрушивался огонь из всех видов оружия. Внутри самого замка вспыхивали пожары, вызванные метким попаданием горящих ядер, начиненных серой, от которых замок частично сгорел и во многих местах был разрушен.
Но конец мог предвидеть каждый: пятьсот человек не могли бесконечно сопротивляться пятнадцати тысячам.
Скоро окруженный со всех сторон и лишенный командиров гарнизон сдался. После этого начался ужас…
Стоя позади герцога в окружении сеньоров, которые составляли его штаб, Фьора, Панигарола и Баттиста Колонна, потрясенные до глубины души, наблюдали за резней. С башни Пьер бургундцы сбросили шестьдесят защитников крепости и при этом, смеясь, говорили, что пора научить их летать без крыльев. А в это время у подножия стен около четырехсот солдат были повешены на деревьях по несколько человек или утоплены в озере с привязанным на шею камнем.
Миланский посол не смог сдержать негодования:
— Разве так можно обращаться с солдатами? Ведь они сражались потому, что выполняли свой долг. Простите, но такому военачальнику, как вы, не к лицу подобное поведение!
— Оставьте! Эти люди заслуживают только такого обращения! Вспомните, что они или подобные им опустошили немало городов земли Во. Впрочем, и другим швейцарцам не поздоровится, если они попадутся в это время!
— Но послушайте, монсеньор, ведь это — солдаты, и они добровольно сдались!
— Вы слишком чувствительны, Панигарола! Для подобного сброда это должно послужить уроком…
— А мне кажется, что это подлость! — возмущенно заявила Фьора, которая больше не могла сдержать своего негодования. — Убийство безоружных людей — это трусость, и я отказываюсь дальше при этом присутствовать!
Она поспешила к лагерю и буквально влетела в свою палатку.
— Собирайтесь, Леонарда! Мы уезжаем! Я пойду за лошадьми. Упакуйте небольшой багаж и будьте готовы к отъезду!
— Что случилось?
— Сейчас герцог Карл занят тем, что убивает тех несчастных, которые сдались ему сегодня утром. Пусть будет что будет, но я не останусь ни на минуту рядом с этим палачом!
— Наконец-то! — с облегчением вздохнула старая дева и бросилась к большому кожаному саквояжу, в который начала складывать попадавшиеся ей под руку вещи. — Я только об этом и мечтала!
— Вы рады, что уезжаете? В такую погоду и при том, что я не знаю, куда мы поедем?
— Пусть дождь льет как из ведра, а с неба сыплет град величиной с мой кулак, я и тогда уеду! А что касается того, куда ехать, я вам сейчас это скажу. Идите за лошадьми!
Немного времени спустя обе женщины вскачь удалялись по дороге, ведущей в Монтаньи, в обратную сторону по той же самой дороге, по которой они приехали сюда, поскольку это был единственный известный им путь. К тому же по дороге, разбитой прохождением целой армии, их будет тяжело преследовать…
Внезапно на повороте они увидели перед собой как бы железную стену: тяжело вооруженные всадники, во главе которых Фьора с замиранием сердца увидела человека, на гербе которого были серебряные орлы на лазурном поле. К тому же поднятое забрало не оставляло никаких сомнений относительно личности этого воина.
Фьора оставалась какое-то время в нерешительности, но, увидев, что другого выхода нет, смело двинулась вперед.
Несмотря на мужской костюм, Филипп ее тут же узнал.
— Вы? В таком виде? И куда вы направляетесь?
Он подъехал вплотную к Фьоре и невольно улыбнулся:
— А из вас получился очаровательный юноша! Но, ради бога, скажите же мне, что вы здесь делаете?
— Неужели непонятно! Я уезжаю, я бегу, я спасаюсь! — с гневом произнесла она. — За все золото мира я не останусь больше рядом с этим чудовищем, вашим герцогом, после всего, что произошло!
