Никола Корник - Сладкий грех
— Вы все еще смотрите на меня, — произнесла Лотта, на этот раз не утруждая себя тем, чтобы открыть глаза.
— Мне нравится смотреть на вас, — признался Эван и сделал глубокий вдох. — Я вас люблю.
Эван почувствовал беспокойство, произнеся эти слова. Новое для него ощущение, совсем непривычное, однако слова уже сказаны, назад не вернуть.
Все вокруг дышало умиротворением и тишиной, словно день затаил дыхание. Глаза Лотты широко-широко открылись.
— Прошу прощения? — не слишком уверенно спросила она.
— Я вас люблю, — повторил Эван, слыша, с каким отчаянием прозвучал его голос. — Скажите же что-нибудь, — быстро прибавил он. — Мне чертовски не хватает слов…
Лотта повернулась и теперь лежала совсем близко от него. Он видел золотые отсветы солнца в ее карих глазах и очень тоненькие лучики в самых уголках, каждую складочку, появлявшуюся, стоило ей улыбнуться, каждую веснушку. Он потянулся убрать назад ее волосы, сброшенные на лицо теплым порывом ветра. И понял, что дрожит.
— Я никогда не думала, что могу быть так счастлива, — сказала она удивленным от потрясения голосом.
Эван потянулся к ней, обнял, она подалась к нему, слегка улыбаясь, с радостной готовностью.
— Любите ли вы меня? — нетерпеливо спросил он.
— Конечно да, — ответила Лотта. — Конечно, я люблю вас. Вот почему я… — Лотта прикусила губу и замолчала.
— Вот почему — что?
Она подняла на Эвана взгляд, пальцы беспокойно пробежали по ткани его рубашки.
— Вот почему я не приняла предложение Джеймса, — просто ответила Лотта. — Хотя знала, что разумнее всего поступить так, но не смогла вас оставить, потому что люблю.
— Вы должны были открыться мне, — сказал Эван.
— И обнажить свое сердце для новой боли? Нет уж, благодарю вас.
— Я не могу предложить вам выйти за меня замуж, — сказал Эван.
Он увидел, как яркий отсвет счастья в ее глазах стал быстро угасать, как огонек в костре, тело напряглось, и она отпрянула назад.
— Конечно. Конечно, я понимаю, — произнесла Лотта. — Конечно, вы не можете позволить себе жениться на разведенной, скандальной и опозоренной женщине.
Она принялась собирать то, что осталось от пикника, подхватывая все быстрыми, порывистыми движениями.
Эван перехватил ее руку, проклиная себя за бестактность.
— Лотта. — Он легонько взял ее за подбородок и приподнял лицо так, чтобы заглянуть в глаза, грустные и совершенно растерянные. — Простите меня, — попросил Эван. — Ведь я совсем не то имел в виду…
— Понимаю, — отозвалась она, стараясь отодвинуться.
— Нет, — запротестовал Эван. — Все совсем не так. Лотта, ну выслушайте же меня! Больше всего на свете мне хотелось бы жениться на вас.
Теперь она посмотрела на него еще более растерянно.
— Почему? Три месяца тому назад вы разыскали меня в Лондоне лишь потому, что вас привлекла моя скандальная слава. Вам и в голову не приходила мысль о жене.
— Мои желания изменились, — ответил Эван. — Лотта, я хочу жениться, потому что вы созданы для меня, вы мое сердце и моя любовь. Вы нужны мне для ощущения полноты жизни. Женитьба — это единственный способ сохранить вас для себя. На меньшее я не согласен.
Вспышка радостного удивления осветила ее лицо, заставив, как звезды, засиять глаза.
— Ого, Эван! А вы оказались романтиком, — с улыбкой поддразнивала она. — Должно быть, всему виной ваше ирландское происхождение. Я и не думала, что вы на это способны, — продолжала Лотта, откинув голову и насмешливо глядя на него. — Так почему… Почему вы не можете жениться на мне, несмотря на ваши чувства?
— Просто мне нечего вам предложить, — ответил Эван. — Я военнопленный, который может бежать, меня станут разыскивать, объявив охоту по всему королевству. Каким же надо быть эгоистом, предлагая вам рисковать, чтобы остаться со мной. Кроме того, мне необходимо выполнить намеченное. Вы знаете, у меня есть планы. Арланд… — Здесь он остановился. Ему очень хотелось бы полагаться на нее, делиться планами и секретами. Она и так уже знала довольно много. Но Лотта сама решила проблему, прижав палец к губам Эвана.
— Не рассказывайте мне ни о чем, — прошептала она. — Тогда у меня не появится соблазна предавать вас, и никто не заставит меня пойти на предательство.
Эван уступил ее просьбе, хотя теперь убил бы любого, кто вознамерился бы заставлять ее пойти на предательство. В ответ он только поцеловал ее пальцы.
— Невероятно, чтобы вы и вправду считали, что я создана для вас. Как же ваши принципы, которых у меня, кажется, совсем мало, — с некоторым сожалением сказала Лотта. — Ваша совестливость говорит о вас как о человеке чести, а мне совесть совсем ни к чему. Я — женщина без репутации или хорошего характера. — Лотта не смогла продолжать.
Эван наклонился и поцеловал ее.
— Значит, вы — моя женщина с дурным характером, — шепнул он. — Я желаю относиться к вам с величайшим уважением, и вы весьма обяжете меня, если согласитесь с этим.
Он почувствовал ее улыбку под своими губами.
— Ну, если я ваша женщина с дурным характером, — шепнула в ответ Лотта, — то просто требую, чтобы вы отбросили всякие колебания, взяли меня с собой и женились на мне, — сказала Лотта, откинувшись назад и положив руку ему на грудь. — Не вижу причин считать вас совершенно безнадежным, — добавила она. — Пусть вы пленный, зато богатый и титулованный. Думаю, мне понравилось бы носить имя леди Сен-Северин. В моем возрасте глупо пренебрегать возможностью обеспечить старость.
— В таком случае, — заметил Эван, — возможно, нам следует отпраздновать помолвку.
Он уже начал не спеша расстегивать эти маленькие изящные пуговички на ее лифе.
— Не так уж и благородно с вашей стороны, — улыбнулась Лотта.
Как только пуговицы поддались, он проскользнул рукой под корсаж. Лотта вздохнув, легла на спину.
— Я, кажется, настолько исправилась за последние дни, что вы — единственный страшный грех, который у меня остался, Эван, дорогой.
Теплое летнее солнце ласково касалось обнаженной кожи. Лотта вдыхала летние ароматы, запах разогретой солнцем травы и цветов. Потом Эван стал целовать ее, и Лотта забыла обо всем в его крепких объятиях.
Им много раз доводилось заниматься любовью с вожделением, злостью или нежностью. Это было так приятно и чувственно, пламенно и жарко. Все это она уже испытывала прежде: восторг первого узнавания, развращенность откровенной эротики. Лотта полагала, что ей нечему больше учиться и некуда дальше развиваться. Она ошибалась.
Любовь сквозила во всем, что делал с ней Эван, в касаниях, в ласках рук, в трепетных поцелуях.
