Конни Мейсон - Пират

С того момента, когда Блисс и Гай расстались, прошло два дня, и Блисс чувствовала себя просто отвратительно. Особенно тяжело ей было отвечать что-то внятное на вопросы Брайана, который никак не мог понять, куда же девался его папа. Она не предполагала, что Гай пропадет так надолго: ей казалось, что он и дня не сможет прожить без своего обожаемого сына.

Блисс поклялась себе, что как только Гай вернется, она заставит его сесть и выслушать все, что она хочет рассказать ему. Да, она так и сделает, чего бы ей это ни стоило!

Обиднее всего было осознавать, до чего же слаба у Гая вера в собственную жену. Он готов был допустить что угодно, любую гадость, даже не желая выслушать ее!

Блисс не знала, где ее муж провел последние две ночи, да и не хотела знать. Разумеется, она знала, где он их мог провести, но старалась об этом не думать. Однако думай – не думай, а ей было отлично известно, сколько в Новом Орлеане борделей – начиная с грязных, портовых, и кончая роскошными, страшно дорогими. Кроме того, где-то на Рампарт-стрит жила давнишняя любовница Гая – до сих пор не потерявшая привлекательности сорокалетняя красотка...

Не появлялся в эти дни и Джеральд Фолк – словно сквозь землю провалившийся с той самой ночи. Мысли о Фолке постоянно тревожили Блисс. Она боялась, что Фолк с минуты на минуту может исполнить свою угрозу и раскрыть тайну Гая. Блисс знала, что Фолк, ослепленный яростью, способен на все. Может быть, он прямо сейчас сидит в полиции и рассказывает про Гая?..

От этих раздумий Блисс постоянно била нервная дрожь. Стоило ей услышать за окном какой-то шум, и она уже бледнела – ей казалось, что это идут полицейские арестовывать Гая.

Вскоре и Манди обратила внимание на затянувшуюся отлучку хозяина.

– Что происходит у нас, солнышко? – спросила! она Блисс утром третьего дня. – Посмотри-ка на себя: ты совсем осунулась. Никогда не видела тебя такой грустной. И где, скажи мне, твой муж? Куда это он запропал так надолго?

– Я не знаю, где Гай, Манди, – вздохнула Блисс. – Между нами возникло... э-э... недоразумение. Я хотел a все объяснить, но Гай и слушать меня не стал. Он никогда не желает выслушать меня! Он рассердился и ушел. Знаешь, я еще никогда не видела его в таком гневе...

Манди взяла Блисс за руку и повела к креслу.

– Присядь, солнышко, – сказала она. – И подожди минутку. Я принесу тебе чашечку свежего чая. Ты будешь пить его – и рассказывать своей старой Манди все, как было.

Пока Манди ходила за чаем, Блисс попыталась привести в порядок свои мысли. Когда старая нянька вернулась, неся на подносе две дымящиеся чашки, она решила, что скрывать что бы то ни было от Манди бессмысленно. Кончилось тем, что Блисс рассказала все.

Когда она закончила, Манди покачала своей седой головой и сочувственно прищелкнула языком.

– Напрасно ты с самого начала не рассказала обо всем своему мужу, солнышко. Ведь он у тебя из тех, кто может постоять за себя. Но что сделано, то сделано, этого уже не вернешь. Зато теперь нельзя терять ни минуты. Он не должен думать понапрасну о том, что ты его обманула. Если он любит тебя – а он любит тебя, я знаю – он выслушает все, что ты захочешь ему сказать. И все опять будет хорошо.

– Отличный совет, Манди, но... Ведь Гай сможет выслушать меня только тогда, когда вернется. А когда он вернется и где он сейчас – я не знаю.

– Он скоро вернется, солнышко, поверь мне.

К исходу третьего дня Гай почувствовал, что адский жар опалявший его душу, немного остыл. Он понял, что уже может встретиться с Блисе и у него не возникнет при этом желания ударить ее.

Свою первую ночь после ухода из дома Гай провел в каретном сарае – совсем как в те давние годы, когда он работал конюхом у Клода Гренвиля. На следующий день он навестил братьев Лафитт в надежде, что они предложат ему остановиться у них. Однако съездил он попусту: братьев не оказалось дома. От любовницы Пьера Гай узнал, что они уехали на Баратарию за драгоценностями для своего нелегального аукциона, которые хранились в надежном месте, укрытом среди топких болот.

Поняв, что братьев ему сейчас не найти, Гай снял» меблированную комнату и провел следующие две ночи там, размышляя до утра о странностях характера Блисс. Наконец Гая посетила здравая мысль – он начал жалеть о том, что отказался тогда выслушать жену. А вдруг в самом деле существует какое-то другое объяснение тому, что произошло в ту злополучную ночь?

Гнев окончательно покинул Гая, и на смену ему пришли раздумья. Правда, были эти раздумья хотя и спокойными, но невеселыми. Единственное, что обнадеживало Гая, – его собственная реакция на ту ночную сцену, когда он подумал, что злейшему врагу, Фолку, снова удалось разрушить хрупкий мирок, который он выстроил для себе и для своей семьи. В прежние времена пират, живший в Гае и погубивший на своем веку немало жизней, не задумываясь, перегрыз бы Фолку глотку. Однако Фолк был до сих пор жив – и это лучше всяких слов говорило о том, что Гай окончательно покончил с прошлым и начал новую жизнь.

Затем Гай принялся осуждать себя за то, как он вел себя со своей женой. Не дал Блисс и рта раскрыть, обвинил ее во всех смертных грехах– а ведь она так умоляла, чтобы он выслушал ее!

«До чего же у меня несносный характер! – подумал Гай. – Но хватит. Пора возвращаться домой».

Да, нужно возвращаться и сделать наконец то, что он должен был сделать с самого начала – выслушать Блисс.

Гай вышел на улицу и направился домой, продолжая размышлять над случившимся за последние дни! Он настолько увлекся своими мыслями, что впервые многие годы утратил бдительность и не заметил, что по тротуару на противоположной стороне улицы идут не обгоняя его, но и не отставая – двое неприметных мужчин: неброско одетых, с серыми, незапоминающимися лицами. Вскоре они перешли улицу и оказались за спиной Гая, но он и тогда не заметил их – теперь все внимание было обращено на роскошную деревянную лошадь, выставленную в витрине игрушечного магазина. Раздумывал Гай недолго. Он решительно вошел в магазин и вскоре вышел обратно, прижимая к груди эту лошадь – подарок для Брайана.

Когда Гай почувствовал что-то неладное, было уже поздно: на голову его с глухим стуком опустился кастет. Лошадка выпала из рук Гая на мостовую, а следом за ней он сам упал ничком на мокрую брусчатку.

Блисс металась по гостиной, словно тигрица в клетке.

«Ах, Манди, Манди, ошиблась ты на этот раз! – с досадой думала она. – Вот и третий день прошел, а от Гая ни слуху ни духу. Подвело чутье мою старую няньку». Сама же Блисс просто места себе не находила. Больше всего ее пугала мысль о том, что Гай мог вернуться на Баратарию и снова заняться разбоем, хотя он и клялся, что навсегда покончил с прошлым.