Элизабет Хойт - Таинственный спаситель

Она поймала его лицо в ладони и поцеловала пылко, жадно, ибо он нужен ей больше, чем может представить. Уинтер глухо застонал и повернул голову, чтобы углубить поцелуй. У него был вкус вина, мужчины и желания. И еще всего того, о чем она, кажется, даже и не мечтала, но все равно искала.

У него был вкус Уинтера.

— Изабель, — прошептал он, пальцами погладив ее по щеке. — Изабель, нет.

— Почему нет? — Она покусывала его губы, гладила скулу, подбородок. — Ты нужен мне сейчас. Мне надо забыть.

Глаза его были печальны.

— Возможно, но не таким способом. Я не собираюсь быть шлюхой мужского пола, и ты, моя дорогая Изабель, не такая.

Ее голова непроизвольно дернулась назад, как будто он ударил ее.

— Откуда ты знаешь? — зло прошипела она, отодвигаясь от него. — Может, ты для меня не больше чем шлюха мужского пола. Может, я именно такая.

Он поднялся и навис над ней так стремительно, что она даже охнуть не успела. Обхватил ее, прижав руки к бокам, и крепко держал, и когда она взглянула ему в лицо, то ожидала увидеть гнев.

Но увидела сострадание.

Это было уже слишком. Она вздохнула, и дыхание обожгло грудь, разрывая сердце, выплескивая наружу всю ярость, весь страх и разочарование. Рыдания сдавили грудь, слезы ослепили, рот открылся в беззвучном вое.

Он привлек ее к себе, прижал лицо к своему и укачивал в руках, как младенца.

Но его нежность лишь подлила масла в огонь ее отчаяния. Она извивалась, выворачивалась, колотя его по плечам кулачками, сотрясаясь в своем горе. Он лишь обнял ее крепче, бормоча что-то успокаивающее, пока она оплакивала свой брак, который не оправдал ее надежд, и детей, которых у нее никогда не будет. Горе выплескивалось из нее, как кипяток, горячее и безобразное, слишком долго подавляемое, слишком долго не признаваемое.

Она всхлипывала, пока голова не взмокла от пота, пока не опухли глаза, пока плач не стих и она не услышала, что говорил Уинтер, укачивая ее.

— Такая храбрая, — бормотал он ей в волосы, гладя по голове. — Такая прекрасная и храбрая.

— Я не прекрасная, — прохрипела она. — Тебе не стоит видеть меня такой.

Она, должно быть, похожа на ведьму, и ужас от ее истерики и открытой уязвимости заставил спрятать лицо у него на плече.

Но он нежно приподнял ее голову за подбородок.

— Мне выпала большая честь видеть тебя такой, — сказал он, пристально глядя ей в глаза. — Носи свою светскую маску на балах и вечеринках, во время визитов к друзьям, но когда мы одни, когда мы только вдвоем, обещай, что будешь показывать мне только свое настоящее лицо, каким бы ужасным оно тебе ни казалось. Это наша истинная близость не плотские радости, но способность быть собой, когда мы вместе.

Потрясенно глядя на него, Изабель прижала ладонь к его щеке, колючей от отросшей за день щетины.

— Как ты можешь быть таким мудрым?

Уинтер покачал головой.

— Не я. Это ты начала. Ты показала мне путь.

Он чересчур верит в нее, но сейчас она слишком устала, чтобы спорить.

Он перевернулся на спину и пристроил ее у себя под боком.

— Спи.

Изабель закрыла глаза и подчинилась, но, погружаясь в сон, внезапно и ясно осознала: она любит этого мужчину отныне и навсегда.

Глава 18

«Теперь арлекин был связан Любовью, но все еще смотрел невидящими белыми глазами. Истинная Любовь арлекина аккуратно вынула пробку из стеклянного флакончика со слезами и, привстав на цыпочки, наклонила пузырек над его глазами. От первой капли арлекин взревел, замотал головой из стороны в сторону, но Истинная Любовь упорно продолжала, промывая его глаза своими слезами печали. Когда склянка опустела, она отступила назад и увидела, что глаза у него вновь карие и зрячие…»

Уинтер проснулся перед рассветом. Изабель лежала рядом, глубоко дышала во сне и пахла так уютно, так сладко. Он подумал о том, что сказал ей ночью: «Иногда правильный поступок не жертва». Возможно, ему давно пора прислушаться к собственным словам. Если он намерен жениться на Изабель, то должен перестать быть Призраком Сент-Джайлса. Эта мысль уже некоторое время зрела у него в голове: он не может одновременно обладать Изабель и быть Призраком. В конце концов, причина, по которой он столько лет вел жизнь монаха, заключалась в том, что работа Призрака отнимала слишком много сил и времени. Женатый мужчина, с другой стороны, должен ставить на первое место семью, и Изабель заслуживает только такого отношения.

Но прежде чем исчезнет, Призрак должен закончить охоту на похитителей девчонок и стоящего за ними аристократа. Ему надо встретиться с д’Арком и либо выяснить, что он тот самый аристократ, либо исключить его из подозреваемых.

И есть еще кое-что, что он должен сделать.

Уинтер тихо поднялся, оделся и положил несколько предметов себе в сумку. Посмотрел на Изабель. Она спала крепко, подсунув руку под щеку, как маленький ребенок. Им овладело желание поцеловать ее перед уходом, но он все же воздержался — не хотел разбудить.

Лондон только-только начинал просыпаться. Сонная служанка соседнего с домом Изабель особняка стояла на коленях на пороге и полировала дверь и даже не взглянула на него, когда он проходил мимо. Молочница бойко окликнула его, и он кивнул в ответ.

К тому времени как Уинтер добрался до Сент-Джайлса, солнце уже совсем встало, но небо было так затянуто тучами, что казалось, будто сейчас вечер. Он поплотнее запахнул плащ, радуясь, что решил его сегодня надеть. Если он не ошибается, то к полудню пойдет дождь.

Дверь открыла госпожа Медина, ее обычно аккуратный чепчик сидел криво. При виде его она вскинула брови.

— Стало быть, вы вернулись в приют, мистер Мейкпис?

— К сожалению, нет, — ответил Уинтер. — Я дал слово уйти и ушел. Но мне бы хотелось поговорить вот здесь с Джозефом Тинбоксом. — Он указал на переулок.

Госпожа Медина поджала губы.

— Неправильно как-то, что вы не можете зайти в приют. И, видит Бог, мы нуждаемся в вас.

И она исчезла за дверью прежде, чем он успел ответить.

Внутри послышалась серия глухих ударов, за ними гневный крик. Уинтер удивленно вскинул бровь. Судя по звукам, за дверью происходили активные военные действия.

Минуту спустя на улицу вышел Джозеф Тинбокс. Волосы его не были аккуратно завязаны, а свободно висели, а на жилете красовалось пятно, явно старше завтрака.

Мальчик смотрел на свои ноги, опустив уголки рта.

— Че вы хочете?

— Я пришел попрощаться с тобой, Джозеф, — мягко ответил Уинтер. — Ты ведь завтра должен явиться на свой корабль, верно?