Сквозь шторм - Беверли Дженкинс
Самая интригующая новость касалась съезда, который планировалось провести в начале осени. Сообщалось, что в нем примут участие коренные белые радикалы и влиятельные представители свободной элиты. Цель: привлечь чернокожих в Республиканскую партию. Конвенция частично продвигалась бывшим редактором уже несуществующего журнала L'Union Луи-Шарлем Раунданезом и его новым партнером по издательству Жан-Шарлем Юзо, аристократом бельгийского происхождения и астрономом, чья радикальная политика стоила ему работы в Бельгийской королевской обсерватории в 1849 году. Теперь эти двое мужчин издавали газету под названием «Трибюн Нового Орлеана», более известную как «Трибюн», первую и единственную ежедневную газету для чернокожих в стране. В отличие от «Союза», который выступал в основном от имени франкоязычных, свободных чернокожих католиков Нового Орлеана, «Трибюн» издавалась как на французском, так и на английском языках. В ней также был более широкий взгляд и предпринята попытка связать судьбы вольноотпущенников и свободных вместе. Новая газета получила широкую поддержку белых радикальных политиков штата Луизиана и чернокожих представителей всех классов. В ее редакционных статьях содержались призывы к избирательному праву для всех цветных мужчин, равенству и десегрегации школ штата и трамваев Нового Орлеана. В нем также содержался призыв к принятию четких законов, регулирующих распределение конфискованных Союзом земель плантаций между вольноотпущенниками.
Когда Рэймонд и Галено, наконец, вернулись к своему столику, они обнаружили, что их жены окружены поклонниками и, по-видимому, увлечены серьезным разговором. Рэймонд услышал, как Сэйбл заявила кому-то: «Сэр, вы идиот».
В толпе раздались смешки. Собеседник Сэйбл, худощавый молодой чернокожий мужчина в воротничке священника, выглядел ошеломленным.
— Мадам Левек, вы наверняка согласны с тем, что образование необходимо. Вы сами просвещенная женщина.
— Да, это так, и я согласна, что образование необходимо для нашей расы. Однако я не согласна с северными гедеонитами, которые хотят заменить наших проповедников и учителей людьми, подобранными ими самими.
— Но мы хорошо обучены, а я получил сан. Мы приехали сюда, чтобы помочь этим несчастным душам.
— И мы, несчастные души, искренне благодарны, но вы не можете указывать, как людям молиться.
— Но здешние проповедники невежественны.
Сэйбл холодно заметила:
— В некоторых частях Юга эти самые люди проповедовали Слово Божье в кварталах, где это было запрещено законом. Возможно, им не хватает вашей обширной подготовки, брат Джулиус, но многие из них красноречивы и все преданы своему делу. Со сколькими проповедниками-вольноотпущенниками вы встречались?
— С достаточным количеством, чтобы понять, что их следует заменить. Попустительство и поощрение всех этих криков, воплей и подпрыгиваний — не лучший способ служить Ему.
— Мы, несчастные души, впервые за многие поколения ощущаем вкус свободы, брат Джулиус, — сказала ему Эстер. — Если люди хотят прославлять Его, стоя на голове, кто вы такой, чтобы говорить, что это неправильно?
Он поспешно отвернулся от осуждающего взгляда Эстер и сказал Сэйбл:
— Мадам Левек, в воскресенье я проводил службу в одной из этих палаточных церквей. Моя служба была одновременно святой и достойной. В ответ они назвали ее скучной и обозвали меня пресвитерианином.
Сэйбл попыталась скрыть улыбку.
— Тогда найдите общину, которая оценит ваше святое достоинство, и оставьте других в покое.
Она повернулась к обожающей ее мужской толпе и спросила:
— Вы согласны, джентльмены?
Рэймонд заметил, что ни один мужчина не возразил, но, с другой стороны, они бы согласились, что луна состоит из сыра, если бы она спросила.
К сожалению, у молодого священника не хватило ума зализать раны и уйти.
— Отлично. Тогда я хотел бы узнать ваше мнение по следующему поводу. Я слышал, что так называемый проповедник открыл службу, попросив своих последователей «прочитать вместе с ним третью главу Евангелия от Иоанна»! Что это значит?
— А вы его спросили?
— Конечно, нет!
Эстер спросила:
— Как, скажите на милость, вы собираетесь узнать о вольноотпущенниках достаточно, чтобы как-то помочь, если не будете спрашивать?
Обе женщины ждали ответа.
Когда он ничего не ответил, Сэйбл сказала ему начистоту.
— Брат Джулиус, вы умный и образованный представитель расы и, следовательно, очень ценны для нашего будущего, но вольноотпущенники нуждаются в вашей помощи, а не в презрении.
Его молчание свидетельствовала о том, что он принял ее слова близко к сердцу, но его резкие слова говорили об обратном.
— Я постараюсь запомнить это. Доброго вечера, дамы.
Он протолкался сквозь толпу и исчез.
Рэймонд подошел к жене и, в ответ на ее приветливую улыбку, сказал:
— У вас так много поклонников, моя королева. Сначала Гаспар, а теперь брат Джулиус. Откуда они все берутся?
— Гаспары мне не мешают, — ответила она, — но брат Пархем Джулиус и ему подобные меня бесконечно раздражают.
Джулиус был не первым миссионером с Севера, который приехал на юг и жаловался на непринужденный характер многих церковных служб вольноотпущенников. Учителя в школах вольноотпущенников также подвергались критике. Сэйбл была согласна с тем, что некоторые учителя были неквалифицированными, но они помогали тем, кто знал ещё меньше, чем они сами, и каждая выученная буква была шагом вперед. По ее мнению, миссионерам следовало бы засучить рукава и броситься в бой, вместо того чтобы стоять по периметру и трясти пальцами.
Рэймонд спросил:
— Ты готова отправиться домой?
Она кивнула. Из-за всех их «разговоров» прошлой ночью она почти не спала.
Когда пары шли в соседний отель, Рэймонд рассказал Эстер и Галено о предстоящем балу Джулианы в честь дня рождения Анри. Хотя бал должен был состояться только через две недели, Галено посоветовался со своей женой, и они решили отложить свой отъезд, чтобы попасть на него. Галено не видел Анри много лет и хотел остаться в городе, чтобы тоже поднять свой бокал за именинника. Супруги пообещали увидеться на следующий день, а затем попрощались.
Той ночью, пока Рэймонд спал рядом с ней, Сэйбл лежала без сна и думала. Был конец августа, и в прошлом году в это же время она была рабыней Фонтейнов, которая изо всех сил старалась прокормиться на умирающей плантации. Мати была жива, а Вашти жила в хижине по соседству. Местонахождение Райна оставалось тайной, и у нее не было ни одного хорошего платья. Теперь у нее было больше платьев, чем у королевы Виктории, и семья, и друзья, которым было не все равно. Райн часто посещал ее мысли. Обрел ли он покой? Если бы она встретила его на улице, обратил бы он на нее внимание или прошел бы мимо с невидящим взглядом белого незнакомца? Печаль от невозможности ответить на эти вопросы не покидала ее сердце.
Но ей было за что быть благодарной. После трагической
