Джорджетт Хейер - Арабелла
Очутившись внутри здания, леди Бридлингтон, уже некоторое время лелеявшая мечту сосватать Арабеллу за Несравненного, ухватилась за первую же возможность, чтобы увести от них Фредерика и оставить их вдвоем. Она сказала ему, что ей очень хочется увидеть последние произведения искусства сэра Томаса Лоуренса и отвлекла его таким образом от детального изучения последнего огромного полотна президента, чтобы вместе найти этот модный шедевр.
— Чем я могу вам помочь, мисс Тэллент? — тихо сказал мистер Бьюмарис.
— Вы… вы получили мое письмо? — запинаясь произнесла Арабелла, пытаясь незаметно проследить выражение его лица.
— Сегодня утром. Я сразу же пошел на Парк-стрит и, понимая, что дело очень срочное, поехал за вами в Блумсбери.
— Как вы добры, о, как вы добры! — вымолвила Арабелла с таким выражением, как будто она только что обнаружила, что он — жестокое чудовище.
— Так что же случилось, мисс Тэллент?
Делая вид, что она любуется висящим перед ней полотном, она сказала:
— Может, вы уже забыли, сэр, но… но… вы однажды мне говорили… вы однажды были так добры, что сказали… что если мои чувства изменятся…
Мистер Бьюмарис показал свое милосердие и положил конец ее смущенной речи:
— Конечно, я не забыл, — сказал он. — Вон приближается леди Чарнвуд, давайте отойдем! Должен ли я понимать, мэм, что ваши чувства действительно изменились?
Мисс Тэллент послушно перешла к другой картине, которая в каталоге описывалась следующими словами: «Старик, просящий у матери руки ее дочери, явно не имеющей желания выходить за него замуж», и сказала храбро:
— Да.
— Место, в котором мы сейчас с вами находимся, мэм, — сказал мистер Бьюмарис, — мешает мне сказать вам больше, чем то, что вы сделали меня самым счастливым человеком в Англии.
— Спасибо, — сказала Арабелла напряженным голосом. — Я постараюсь… я постараюсь быть вам хорошей женой, сэр!
Губы мистера Бьюмариса дрогнули, но он ответил с серьезным видом:
— Со своей стороны я постараюсь быть примерным мужем, мэм!
— О да, я уверена, что вы им будете! — сказала Арабелла наивно. — Если только… — она замолчала.
— Если только?.. — подсказал мистер Бьюмарис.
— Нет, ничего! — торопливо ответила она. — О Боже, вон мистер Эпворт!
— С него будет достаточно просто поклона, — сказал мистер Бьюмарис. — Если он им не удовлетворится, я посмотрю на него в монокль.
Она хихикнула, но тут же снова стала серьезной, очевидно, пытаясь найти слова, чтобы выразить свою мысль.
— Какое неподходящее место мы выбрали, чтобы обсудить этот вопрос! — мягко заметил мистер Бьюмарис, ведя ее к диванчику, обитому красным плюшем. — Будем надеяться, что если мы сядем и сделаем вид, что заняты разговором, никто не решится нас прервать!
— Не знаю, что вы должны обо мне думать! — сказала Арабелла.
— Полагаю, что я лучше не буду вам этого говорить, пока мы не окажемся в более спокойной обстановке, — ответил он. — Вы всегда так очаровательно краснеете, когда я делаю вам комплименты, что это может привлечь к нам внимание.
Она поколебалась, потом решительно к нему повернулась, крепко сжала свой зонт и сказала:
— Мистер Бьюмарис, вы действительно хотите на мне жениться?
— Мисс Тэллент, я действительно хочу на вас жениться! — подтвердил он.
— И… и вы настолько богаты, что мое состояние для вас ничего не значит?
— Абсолютно ничего, мисс Тэллент.
Она перевела дыхание:
— Тогда… не женитесь ли вы на мне сразу же? — спросила она.
«Интересно, что бы это значило? — подумал мистер Бьюмарис, испугавшись. — Неужели этот проклятый молодой шалопай попал в какую-нибудь еще неприятную историю с тех пор, как меня не было в городе?»
— Сразу же? — повторил он, не выдав свое удивление ни голосом, ни видом.
— Да! — с отчаянием произнесла Арабелла. — Вы должны знать, что… что я терпеть не могу всякие формальности и… и всю эту ерунду, которая следует обычно после объявления о помолвке! Я… я бы хотела, чтобы мы поженились очень тихо — даже в строжайшей тайне — и чтобы никто даже не догадывался, что я приняла ваше очень лестное предложение!
«Несчастный юноша, должно быть, попал в еще худшую беду, чем я предполагал, — подумал мистер Бьюмарис, — и все-таки она не хочет говорить мне правды! Она на самом деле собирается осуществить это отчаянное намерение, или только думает, что собирается? Человек добродетельный на моем месте, без сомнения, объяснил бы ей, что в этих мерах нет ни малейшей необходимости. Какую скучную жизнь, должно быть, ведут добродетельные люди!»
— Вы, может быть, посчитаете странным, но я всегда думала, что сбежать с возлюбленным и тайно повенчаться — это очень романтично! — с вызовом произнесла любимая папина дочка.
Мистер Бьюмарис, одним из главных грехов которого, как считали многие, было утонченное чувство юмора, подавил в себе голос своей совести и мгновенно ответил:
— Как вы правы! И почему я сам до этого не додумался! Объявление о помолвке двух таких знаменитых людей, как мы с вами, вызовет столько пересудов и поздравлений, что нам это может совсем не понравиться!
— Вы абсолютно правы! — кивнула Арабелла с чувством облегчения по поводу того, что они одинаково смотрят на этот вопрос.
— Примите во внимание также досаду таких, как Гораций Эпворт! — сказал мистер Бьюмарис, которому, казалось, этот план нравился все больше и больше. — Вас замучают их несвязные речи!
— Да, это вполне возможно, — сказала Арабелла.
— В этом нет сомнений. Более того, формальность, которая состоит в том, чтобы вначале обратиться к вашему отцу за разрешением, уже давно устарела, и мы вполне можем без нее обойтись. Если у кого-то еще и сохранилось предубеждение против того, чтобы жениться на несовершеннолетних, не спросив их родителей, то только не у нас.
— Да, да, — с сомнением в голосе согласилась Арабелла. — Вы думаете — вы думаете, люди будут очень шокированы, сэр?
— Нет, — сказал мистер Бьюмарис, и это была правда. — Никто не будет нисколько шокирован. Когда бы вы хотели убежать со мной?
— Завтра будет не слишком скоро? — с тревогой спросила Арабелла.
Мистеру Бьюмарису, может, и хотелось, чтобы его любимая доверилась ему наконец, но было бы неправдой сказать, что он не получал огромного удовольствия от этой ситуации. Жизнь с Арабеллой редко будет казаться скучной; и хотя ее представления о его нравственности не могли бы польстить человеку благоразумному, они оставили его бесстрастным, так как он знал, что ее предположение, что он готов поступить таким не вполне порядочным способом, происходило от ее наивности, приводившей его в восхищение. Он ответил с готовностью:
