Дженнифер Блейк - Черное кружево

Толпа матросов пришла в движение, послышались одобрительные возгласы. Все устремили взгляды в сторону Фелисити, привлеченные необычной картиной, которую представляла она собой в мокром и тяжелом бархатном платье, чей и без того низкий корсаж опустился теперь еще ниже, обнажив розовые ореолы сосков.

Злобный характер и мелочность Мюрата не делали его популярным среди команды, а этот Франсуа, неожиданно превратившийся в едва не погибшую в морской пучине русалку, оказался неплохим адвокатом, несмотря на то что все происходящее не имело к нему ни малейшего отношения. Матросы «Черного жеребца» стояли молча с угрюмыми лицами и, сжав кулаки, смотрели на своего капитана. Фелисити неприятно удивилась, заметив среди них Хуана Себастьяна Унсагу.

Лишь Валькур, с мокрыми губами и остекленевшими глазами, казалось, не обращал внимания на ее слова, сосредоточив свою ненависть на стоявшем перед ним беспомощном человеке.

— Стой! — крикнул капитан Бономм, шагнув к Валькуру. Протянув руку, он ухватился за плеть и вырвал ее у Мюрата.

Из толпы матросов послышался тихий вздох облегчения. Фелисити сцепила пальцы, чтобы как-нибудь справиться с охватившей ее безудержной дрожью.

Капитан-француз твердо стоял на палубе слегка покачивающегося судна.

— Фран… эта милая девушка говорит правду. Нельзя так поступать ради личной мести. Вам следует разрешить спор на берегу согласно общепринятым правилам.

— Глупец! — прорычал Валькур. — Почему ты слушаешь ее? Что она в этом понимает? Отдай плетку, и я покончу с ним!

Лицо француза тут же приобрело ледяное выражение. Он тихо проговорил:

— Вы назвали меня, Жака Бономма, капитана «Ворона» и захваченного приза, глупцом, мсье?

— Я… оговорился сгоряча, прошу прощения, — поспешно ответил Валькур, который уже взял себя в руки и теперь старался загладить собственный промах. — Но только этот Маккормак не стоит того, чтобы устраивать ради него поединок на равных.

— Не стоит? Я так не считаю, — возразил капитан, оставаясь непреклонным. — Речь идет о жизни человека, мсье, причем какого человека! Несколько лет назад я знал его как одного из самых славных сынов моря, которому сопутствовала удача в торговле и пиратстве. Он вполне может украсить нашу компанию после того, как вы разрешите ваш спор, какой бы причиной он ни был вызван.

Валькур мрачно посмотрел на сестру, потом на привязанного к мачте человека. Прищурив глаза, он презрительным взглядом скользил по его окровавленным плечам, по слипшимся от крови волосам, по бледному, несмотря на густой загар, лицу с застывшим на нем выражением боли.

— Я снимаю свои возражения, — криво усмехнулся он. — Мы можем продолжить этот урок с помощью пистолета и сабли. Однажды нам с капитаном Маккормаком пришлось скрестить шпаги в темноте. Теперь настал черед нашей новой встрече.

Валькур, конечно, понимал собственные преимущества в предстоящей схватке. На лице Моргана виднелись следы пороховых ожогов, ему рассекли ухо, он потратил немало сил, чтобы извлечь Фелисити из глубин моря, его ударили по голове с такой силой, что он потерял сознание, наконец, ему пришлось вынести несколько ударов дьявольской плети Валькура. После такого напряжения, получив столько ран и потеряв столько крови — как он сможет управляться с саблей в честном поединке?

Теперь Фелисити догадалась, что она вполне могла обречь Моргана на смерть, точно так же, как если бы позволила продолжать истязание плетью.

Это понимал и капитан Бономм. Нахмурившись, он заявил:

— Нам некуда спешить. Утро устроит нас точно так же, как и полночь.

— Этого нет в статьях соглашения, — заметил Валькур, вытащив из-за обшлага надушенный платок, чтобы вытереть испачканные в крови Моргана пальцы. — Я имею в виду ожидание. По-моему, чем скорее мы решим наш спор, тем лучше.

Валькур оказался прав. Фелисити прочитала ответ в глазах капитана Бономма, прежде чем тот кивнул в знак согласия. Резко обернувшись, дородный, некогда красивый француз громко приказал отвязать Моргана.

Поединок проходил в полной темноте. Единственный фонарь, прикрытый от ветра металлическим щитком, бросал дрожащие лучи на узкую полоску берега. Отблески желтого света падали на песок, заставляя его казаться золотой пылью, и отбрасывали тени на опушку пальмового леса. Морские волны с тихим шелестом накатывались на пляж и отступали, едва не погасив жарко горящее во тьме пламя.

Они добрались до этого пустынного берега на баркасе. Один из матросов протер раны Моргана губкой, смоченной в соленой воде, предложил ему выпить немного рома и подал другую рубашку. За это время его волосы успели высохнуть и теперь обрамляли голову каштановыми волнами.

Когда Морган занял позицию, его настороженные глаза казались мерцавшими нефритами, а бледные губы были плотно сжаты. Он намеренно старался не глядеть туда, где находилась Фелисити, или ей это только казалось.

Несмотря на то что ночной ветер, от которого ее защищало лишь промокшее бархатное платье, оказался довольно прохладным, Фелисити не обращала на него внимания. Она сейчас никак не могла избавиться от преследующего ее ощущения остановившегося времени. Она видела, как Валькур понюхал табак, как капитан Бономм опустился на одно колено, склонившись над коробкой с пистолетами, чтобы проверить курки, слышала треск огня в фонаре и ощущала запах разогретого китового жира. До ее слуха долетал шорох низко склонившихся пальмовых ветвей, глухие удары волн, разбивающихся о борта баркаса, и тихий разговор доставивших их сюда гребцов. Неподалеку от берега на волнах качалась еще одна невидимая в темноте шлюпка, в которой находились люди, решившие, что им не стоит наблюдать за предстоящим зрелищем.

Команда явно не одобряла присутствия Фелисити на месте поединка. Все понимали, что она не имеет права здесь находиться, однако девушка настояла на своем. К тому же, в силу каких-то своих причин, ее поддержал Валькур. Теперь он поглядывал на сестру с кошачьим удовольствием и едва заметным нетерпением.

Капитан Бономм не стал дожидаться остальных зрителей. Резким жестом он подозвал участников поединка к себе. Протянув каждому из них посеребренный пистолет, держа его рукояткой вперед, он поставил их спиной друг к другу. Они оба прекрасно знали, что от них требуется. Направив стволы пистолетов вверх, противники стали расходиться в противоположных направлениях, как только капитан отсчитал первый шаг.

В размеренном ритме Морган и Валькур удалялись друг от друга, двигаясь параллельно урезу воды. Ветер подхватывал поднятый их ногами сухой песок и с тихим шелестом разносил его по берегу. Бономм отсчитал шесть, семь, восемь шагов, удваивая разделяющее их расстояние соответственно до двенадцати, четырнадцати и шестнадцати шагов. Двадцать шагов. Противники замерли словно темные статуи, освещенные неровным светом фонаря у них за спиной. Ветер на мгновение утих, и воцарилась ничем не нарушаемая тишина.