Роберта Джеллис - Песнь сирены
Их замешательство не было долгим. Неистовые попытки защититься, избежать противника не были для них чем-то новым. Но те одна-две секунды, которые понадобились им для нового согласования своих действий, позволили Раймонду выхватить свой меч. Это вызвало замешательство нападавших. Большинство жертв, с которыми приходилось иметь дело этой шайке, либо были парализованы страхом, либо не владели приемами самозащиты. Секундное промедление было на пользу Раймонду. Он сорвал с себя плащ, который мешал свободе действий, и намотал на левую руку, чтобы пользоваться как щитом.
И как раз вовремя. Двое нападавших одновременно ринулись вперед. Раймонд отбил удар одного из них мечом, а острие оружия другого запуталось в свисающих с его руки полах плаща. Ответный удар получил тот, чей меч запутался н плаще, послышался пронзительный вопль. Раймонд злорадно усмехнулся. Обычно он не использовал колющие удары, владея мечом. Однако в данной ситуации пытался держать атакующих на таком расстоянии от себя, на каком еще можно достать их. Поэтому что было сил делал сильные взмахи мечом во все стороны, приседая, чтобы увернуться ог ударов врага.
Этот прием также принес успех. Меч Раймонда снова достиг цели, вызвав еще один пронзительный вопль. Однако никто из нападавших не упал, а их громкие проклятия свидетельствовали о том, что это скорее вопль злобы, вызванный сопротивлением Раймонда. Он не успел испытать разочарование от этой мысли. Другой нападающий уже шел на него, пытаясь нанести рубящий или колющий удар.
Раймонду тотчас стало ясно, что ни один из его противников не сравнится с ним в искусстве владения оружием. Оченидно, наиболее опасно было бы оказаться плотно окруженным, не имея возможности свободно размахивать мечом Единственное его спасение, как он думал, – описывать вокруг себя мечом широкие дуги. Действуя так, он одновременно хлестал полами своего плаща по лицам атакующих его слева.
Это дало результат Лезвие меча Раймонда во звоном столкнулось с другим, очевидно, сделанным из стали худшего качества. От удара плащом другой нападавший отлетел назад и пошатнулся, зацепившись за какой-то выступ на полу. Но так действовать было и опасно. Размахивая мечом, Раймонд оставлял неприкрытыми грудь и шею, чем не замедлили воспользоваться двое из его противников, находившихся прямо перед ним. Он едва увернулся от их ударов. Меч, метивший в его шею, прошел мимо, другой, направленный в грудь, зацепил левую руку с внутренней стороны.
Раймонд двигался в этот момент в том же направлении, и это смягчило силу удара. В пылу схватки он вряд ли понял, что ранен. Больше, чем боль, его беспокоило то, что он все больше удаляется то двери. Продолжая беспорядочно размахивать мечом, не нацеливая его на кого-либо из нападавших или на их оружие, Раймонд стремился лишь очистить пространство вокруг себя. Защищаясь от его стремительных действий, четверо оставшихся атакующих немного отступили назад. Раймонд не обманывал себя тем, что ему удалось напугать их. Очевидно, они готовились все вместе напасть снова.
Моджер не спал всю ночь. Он не согнал Элизабет с кровати, когда пришел, якобы желая понаблюдать за ней этой ночью. Лежащая и связанная, она вызвала в нем вожделение. Моджер потрогал ее рукой. Результат, однако, разочаровал его. Элизабет не попыталась и звука издать через свой кляп и не металась из стороны в сторону. Она лишь открыла глаза, взглянула на него отрешенно и закрыла их опять.
Моджер перестал трогать ее, но не потому, что убедился в явном отсутствии реакции у Элизабет. Оставить в покое женщину заставили три причины. Первая и основная – он опасался своей жены, вспомнив, как она заставила «лекаря» своим ударом лететь через всю комнату. Чтобы удовлетворить свое желание, Моджер должен был развязать Элизабет ноги. Это означало напроситься на неприятность, так как мужчина больше раним, когда его «копье» наливается кровью.
Была и вторая причина. Моджер и в самом деле не находил в Элизабет ничего привлекательного. Он хотел лишь оскорбить, унизить ее. А отсюда следовала и третья причина. Наибольшим удовольствием для него было показать свое нежелание совокупляться с ней, заставлять ее думать, что как женщина она для него не существует, он не нуждается в ее интимных услугах, когда обнажается все самое сокровенное. Поэтому он уложил Эмму в постель рядом с Элизабет и занялся любовью с ней. Только это принесло ему явное удовлетворение. Какое удовольствие спать между двумя женщинами, ощущая тепло с обеих сторон!
Ни одна из партнерш Моджера, естественно, не чувствовала такого же удовлетворения. Эмма повиновалась молча, с ужасом и отвращением, ее бессильная ненависть к нему пол росла еще больше. Элизабет, хотя Моджер считал, что она только притворяется, не была равнодушной к происходящему. Но ее отчаяние достигло такой степени, что все происходящее уже не имело для нее никакого значения.
Моджер проснулся поздно, когда утро уже давно наступило. Эмма одела его. Он высунул голову в дверь и приказал принести им хлеб, сыр, вино… и бульон для больной. Моджер заставил Эмму обслужить Элизабет при отправлении той физичсских нужд, а затем самой съесть бульон прямо перед ней. Однако ожидаемого удовлетворения он не получил, даже приказав Эмме как можно более звучно схлебывать бульон с ложки. Элизабет не открывала глаз. Когда Моджер, ударив ее, потребовал, чтобы она сделала это, ее взгляд показался ему еще более пустым, чем взгляд сумасшедшей: в нем не вызвало ни интереса, ни желания.
Моджер почувствовал досаду, но решил, что женщина не сможет владеть собой слишком долго. Она попросту еще не голодна или не испытывает жажду.
Крайне раздраженный, Моджер пошел вниз, чтобы узнать, уехал ли Эгберт. Сообщение, что тот покинул крепость ранним утром, вызвало не только удовлетворение, но и усилило беспокойство Моджера. Взгляд, брошенный на небо, ничего не дал: тяжелые тучи мешали определить время. Он снова поднялся в комнату Элизабет и, чтобы утолить свое нетерпение, сказал, что Раймонд убит. Но эта уловка тоже успеха не имела. Элизабет оставалась вялой. Она лишь вздрогнула слегка, когда он ущипнул ее и ткнул ножом. Однако Моджер не отваживался оставлять на ней явные следы насилия. Когда она умрет, придется разрешить служанкам обмыть и вынести тело. А если на нем обнаружат следы насилия, все попытки объяснить смерть Элизабет естественными причинами окажутся тщетными.
Было бы смешно ждать неприятностей от Эммы. Ослабев от ужаса и рыданий, она просто потеряла сознание. Моджер не стал затруднять себя приведением ее в чувство и, испытывая отвращение, покинул комнату Элизабет. Он не умел читать, никогда не интересовался хозяйственными делами. Ему не терпелось только узнать, что нападение на Раймонда было успешным. Моджер ждал возвращения Эгберта.
