Джейн Фэйзер - Изумрудный лебедь
Это было вполне резонным объяснением. И это ее умение было очень кстати. Знание языка поможет ей, когда она прибудет во Францию. Это польстит и его народу, и придворным.
— Но давайте будем говорить по-английски, пока я здесь. Это дань вежливости нашим хозяевам. К тому же мне полезно в нем попрактиковаться. — Он улыбнулся несколько смущенно и как бы извиняясь.
«Улыбка его необычайно привлекательна», — подумала Миранда. У нее было такое чувство, что он улыбался нечасто. В нем ощущалась сдержанная сила, и от этого улыбка его казалась особенно обаятельной. Понравится ли он Мод? Пока сказать это было невозможно.
— Давайте посмотрим, что там, — сказал Генрих, раздвигая гобелены, когда они приблизились к ним. — О, да здесь укромное местечко! Здесь мы можем побеседовать в тишине и покое.
Миранда смешалась:
— Но, милорд герцог, не сочтут ли меня нескромной?
— Мы получили благословение ее величества. Она не возражает против моего сватовства, — ответил он со смехом. — Не бойтесь — раз королева и ваш опекун улыбаются, вас не станут осуждать.
Он сделал движение, пропуская Миранду в просвет между гобеленами, и как бы невзначай обнял ее за талию.
Место, где они оказались, было альковом возле окна. Окно было занавешено тяжелыми драпировками, спасавшими от сквозняков. У стены, отделанной деревянными панелями, под самым окном стояла простая скамья.
— Как здесь душно! — Генрих подошел к окну и широко распахнул его. — Не могу долго обходиться без свежего воздуха. — Он повернулся к Миранде с извиняющейся улыбкой. — Я грубый, неотесанный солдат, миледи Мод. Не привык к семейной жизни. Мне вольнее дышится в шатре, чем под крышей дома.
— Право, милорд герцог, я и сама предпочитаю свежий воздух и свободу. Нет ничего… — Но тут, опомнившись, Миранда осеклась, потому что как раз собиралась живописать прелести ночевок под звездным небом прекрасными летними ночами.
— Что? — Он с интересом смотрел на нее, ожидая продолжения.
— Так приятно прогуливаться по саду, — сказала Миранда торопливо. — Но я полагаю, вы сочтете такое развлечение слишком домашним. Да, сэр?
— Однако вполне подходящим для благовоспитанной дамы, — ответил Генрих. Он сел на скамью и вынудил ее опуститься рядом. — Садитесь же поближе! А теперь скажите мне честно… Я вас устраиваю в качестве мужа? — Лицо его было очень серьезным.
— Милорд, я всегда послушна, — пробормотала она, стараясь не смотреть ему в глаза.
— Нет… нет… я спросил совсем не об этом. — Он говорил тихо и, как показалось Миранде, чуть печально. — Я не хочу, чтобы вы вступали в брак без любви. Мне нужна жена, которая охотно вступила бы в брак со мной, не думая об интересах политики.
Теперь глаза его затуманились гневом, а губы сжались в тонкую линию. «Да поможет Бог им всем, если этот человек докопается до правды!» — с трепетом подумала Миранда.
— Вы были прежде женаты, милорд? — спросила она и, когда он кивнул, добавила: — Я не знала.
— Мужчина, которому минуло тридцать восемь лет, моя дорогая, испытал в своей жизни практически все, что можно испытать, — ответил он, нетерпеливо пожимая плечами. Камзол обтягивал его очень плотно: казалось, одно резкое движение — и ткань лопнет. Под камзолом она заметила рубашку из грубого небеленого льна.
— Что-то не так, милорд? — спросила она с тревогой. У него был несчастный вид человека, попавшего в заросли крапивы.
— Этот чертов камзол слишком тесен, — пробормотал он. Потом, осознав, сколь неуместна подобная жалоба в его устах, ответил резким тоном: — Моя жена умерла.
Эта ложь легко слетела с его уст. Возможно, в эту минуту Маргарита предавалась бурной страсти с одним из своих многочисленных любовников. Но тем самым она хак бы давала ему право вести себя подобным образом. Маргарита вышла за него замуж против воли, только по приказу матери и брата, не зная, что стала приманкой и невольной причиной кровопролития в ночь Святого Варфоломея. Она спасла жизнь Генриху, хотя и не любила его и не хотела за него замуж, и в течение долгих лет они оставались добрыми друзьями. Но она с радостью освободилась бы от бремени их брака, как и он. И возможно, эта девушка даже понравилась бы ей, подумал он.
Эти скромно потупленные глазки и изъявления полной покорности были, по его мнению, игрой. Он наблюдал за ней, когда она думала, что на нее никто не смотрит. Она двигалась с необычайной грацией, а в ее синих, как небо, глазах сверкал воспламеняющий сердца огонь. Совсем уж невинная девушка не смогла бы разыгрывать кокетку с таким искусством, как она, и он догадывался, что опять стал пешкой в чьей-то игре. Право же, в ней было что-то, что понравилось бы Маргарите.
Он взял ее за руку, поиграл ее пальчиками. И почувствовал, как она вся сжалась и окаменела, хотя и не попыталась вырвать руку.
— Не надо меня бояться. — Он был не прочь поиграть в эти игры чуть дольше. Он поднес ее пальчики к губам.
Миранда попыталась отобрать руку. На свете существовал только один мужчина, на ласки которого она готова ответить, но это не герцог Руасси.
Генрих почувствовал укол в сердце. Он сжал ее пальчики крепче, а другой рукой коснулся ее шейки. Кожа на его пальце была огрубевшей и шершавой, и она невольно подняла руку, несмело протестуя против такой вольности. Но он не обратил на это внимания и провел пальцами вниз от шеи к нежной белой груди.
Его палец нырнул под вырез декольте и оказался в ложбинке между круглыми холмиками. Миранда дернулась, оттолкнув его руку.
— Милорд, вы не должны этого делать.
— Считаете, дорогая, что я слишком спешу? — рассмеялся он. — Но ведь это всего небольшой знак внимания. Мне отлично известно, что вы кокетка и такие игры доставляют вам удовольствие.
Он почувствовал, как жилка на ее шее под его пальцами забилась быстрее. Что это — испуг или страсть? Генрих надеялся, что второе.
— Но ведь мы только что познакомились, милорд, — ответила Миранда.
— Да, конечно. И за вами следует ухаживать и оказывать вам внимание, как всякой другой девице, — согласился Генрих с добродушным смехом. Но тотчас же снова помрачнел. Конечно, игры хороши, когда на них есть время. Но через три недели он должен быть во Франции, и за это время надо завоевать невесту. Ко времени отъезда он должен знать, что она с готовностью и по доброй воле выходит за него замуж.
— Вы отведете меня к леди Дюфор, сэр?
Никогда еще для Миранды общество Имоджин не было столь желанным.
— Сначала мне хотелось бы заручиться вашим согласием… получить доказательство вашей доброй воли.
На этот раз его пальцы крепко сжали ее подбородок, и он с силой приподнял ее лицо. Она видела его пронзительные темные глаза — проницательные, как глаза сокола. Они оказались совсем близко от нее. А его тонкие губы приблизились к ее рту. Миранда старалась усмирить свои чувства, покориться этому неизбежному поцелую, напоминая себе, что всего лишь играет роль. Она сейчас была Мод, застенчивая и робкая девственница, покорная своему опекуну, но отнюдь не питавшая отвращения к жениху, вовсе не противящаяся браку с ним.
