Виктория Холт - Роковая женщина
— Подъезжаем к порту, — радостно вскрикнул Эдвард. — Смотрите, вон мачты.
— Сестра Ломан очень живая спутница, — продолжала Клер. — Мы будем по ней скучать.
— Дядя Рекс тоже будет скучать, — подхватил мальчик. — Все об этом говорят.
Гленнинги смущенно заулыбались. Мне показалось, они жалели Шантель: ведь они больше меня видели ее в обществе Рекса. Я предпочла сменить тему:
— Когда выйдем в море, опять станет прохладней.
Но Клер вернула разговор к Шантели, предположив, что она должна была немало повидать в своей жизни: ведь, по слухам, она ухаживала за леди Хенрок до того, как приехала к моей тете.
— Да, она о ней упоминала, — подтвердила я.
— Необыкновенная девушка.
Естественно, что Шантель произвела на них, как и на всех других, большое впечатление. Она была куда интереснее меня. Я всегда это знала. Мне показалось, что Гленнинги нарочно вызвали меня на разговор. «Возможно, — мелькнуло у меня в голове, — они имели в виду рекомендовать ее кому-то из своих знакомых, после того как… Хватит! — одернула я себя. — Пора мне избавиться от навязчивой мысли, что Моник долго не проживет».
— Мы будем беспокоиться за вас, пока вы будете на острове, — сказал Гарет. — Мы о нем наслышаны.
— От мистера Кредитона? Не думала, что он там был.
— Насколько мне известно, не был, — ответил Гарет. — Но на судне было много разговоров. За островом закрепилась жуткая репутация.
— О, Гарет, зачем ты так? — нахмурившись, укорила его Клер.
— Мисс Брет собирается там жить.
— Это только разговоры, — успокоил меня Гарет.
— До меня тоже доходили слухи. Как бы там ни было, мы вольны оттуда уехать, если не понравится.
Коляска подкатила к пристани, когда до отплытия оставалось полчаса — совсем немного, если учесть, что трап поднимают за десять минут до отчаливания. Еще раз попрощавшись с Гленнингами, мы удалились в каюту. Эдвард без умолку болтал: что-то о портовых кранах и грузах. Так как ему хотелось видеть отход корабля, я вынуждена была отвести его на палубу, и мы вместе наблюдали за слаженными действиями команды. Эдвард весело махал провожавшей нас публике и ставшему привычным оркестру. Потом, вспомнив, что покидает Австралию, где остался его товарищ Джонни, слегка взгрустнул. Только одно могло его утешить.
— Смотрите, — взволнованно шептал он, — сам капитан ведет судно. Вот он, дает команды, что кому делать.
Мне не терпелось увидеть Шантель: я должна была знать, как она восприняла расставание с Рексом — самое время все выяснить.
Но в каюте ее не оказалось. С тяжелым чувством я вернулась к себе.
— Пойдем-ка еще на палубу, — предложила Эдварду.
Мы снова поднялись, но и там не было Шантели. «Скрылась, сбежала, — в панике подумала я. — Надо мне было догадаться. Вот почему была так невозмутима. Заранее все решила».
Эдвард не подозревал, в каком я была смятении. Его больше занимал предстоящий обед. Я пробовала отвечать на его расспросы, делая вид, что ничего не произошло. А в голове назойливо кружилось: я одна отправляюсь на остров! В очередной раз до меня дошло — хоть я никогда в этом не сомневалась, — как я привыкла к ней, ее озорству, веселому, сумасбродному взгляду на жизнь, нелюбви к сантиментам.
«Естественно, — думала я, — это он не пустил ее».
Еще немного, и судно выйдет в Тихий океан, скроется из виду умиротворяющая земля. А потом остров — клочок чужой, странной суши, напитанной миазмами заклятий и рока, остров, о котором меня предостерегали все… И без Шантели!
Оставив Эдварда, я снова кинулась в каюту подруги. Ее пустота и бесприютность давили на меня — даже больше, чем пугали. Увы, я оказалась совсем не такой сильной и смелой, как привыкла о себе думать. Никогда бы не пустилась в эту авантюру, если бы не Шантель. Вернувшись к себе, я вполуха слушала беспечную болтовню Эдварда. Он продолжал гадать, что подадут на обед.
Но почему не предупредила меня?
Я не находила покоя; Снова направилась в каюту. Только распахнула дверь, как меня крепко обняли сзади, зажав ладонью глаза. На секунду я испугалась самого страшного. Удивительно, сколько мыслей способна вместить голова за короткий миг. Я подумала, что похищают Эдварда, потом, что захватывают и сейчас бросят за борт меня саму. Не зря предупреждала Шантель: на море легче всего совершить убийство. Избавиться от тела не составит труда.
Тут я услышала сдавленный смех. Оторвав от глаз руку, я развернулась. Надо мной смеялась Шантель. Моим радости и облегчению не было предела.
— Признайся, — потребовала она, — ты подумала, что я сбежала?
— О, Шантель, зачем ты это сделала?
— Решила подшутить, — ответила она.
— Я была в ужасе.
— Лестно слышать, — довольно усмехнулась она.
— Но зачем было так пугать?
— Бедняжка Анна! Ты действительно мне преданна.
Сев в кресло, я разглядывала ее — милую, озорную, смешливую.
— Анна, ты меня беспокоишь, — шутливо укорила она. — Так привязываться к людям!
Я понемногу отходила.
— Человека или любишь, или не любишь — третьего не дано.
— Всему есть мера.
Я поняла, что она подразумевала. Этим она хотела сказать: «Не переживай обо мне. Рекс мне нравился, но я с самого начала знала, что дело не дойдет до женитьбы».
Она была рассудительна, спокойна. «Мне бы ее философию», — позавидовала я.
— По правде, я переживала за себя, — призналась я. — Мои чувства были целиком эгоистическими. Меня испугала мысль, что я окажусь одна на острове.
— Остров в самом деле жутковатое место. Но не бойся. Я с тобой, Анна. «Куда ты пойдешь, туда и я последую. Твой народ будет мой народ». Тебе не приходило в голову, что Библия годится на все случаи жизни?
— Да, это так. Шантель, ты не… несчастна?
— Чего ради? Неужели у меня такой грустный вид?
— Иногда мне кажется, ты что-то скрываешь.
— А я думала наоборот: выбалтываю все подряд — что на уме, то и на языке. По крайней мере, ты сама так думала обо мне.
— Я о Рексе.
— Рекс в Австралии. Мы в Южных морях. Не пора ли перестать о нем думать?
— Я смогу, если ты сможешь.
— Анна, дорогуша моя! — Обхватив меня, она крепко сжала в объятиях.
Мы вышли в Тихий океан. Нещадно палило солнце, днями опускалась такая жара, что мы ничего не делали, только лежали на палубе в шезлонгах. Даже Эдвард казался вялым.
Атмосфера на судне изменилась. Пришло четверо новых пассажиров, направлявшихся куда-то на острова, но мы их видели редко: испарилось то, что Шантель называла «домашним чувством».
