Лариса Шкатула - Пани колдунья
Аниту били, и, похоже, частенько, потому что следы как былых побоев, так и совсем свежих имелись. Значит, побои скорее носили характер наказания и не направлялись на то, чтобы ее покалечить.
— Что же это за рана? — подивилась Лиза, указывая на стертую кожу на щиколотке шириной в пол-ладони.
— Вероятнее всего, ножные кандалы, — сказала Василиса.
— Думаете, она была в кандалах? Как каторжница?
— Трудно строить догадки по одному только следу на коже, — задумчиво сказала Василиса. — Пока девушка не очнется, нам остается только строить предположения. Ее могли держать где-нибудь как рабыню…
Лиза, открывшая было рот, так и не смогла его закрыть от удивления.
— Рабыню?
— А чему вы удивляетесь? Раз теперь поляки больше не имеют своей страны… Совсем недавно Краков был вольным городом, и вот уже он принадлежит Австрии. Поляки не хотят с этим смириться, а австрийцы добиваются от них повиновения любыми способами. И, как со всякими мятежниками, не очень церемонятся с коренными жителями… Но что это я вам, княгиня, рассказываю? Вернемся лучше к нашей больной.
— Как вы считаете, кто она?
— Не знаю. Если не принимать во внимание этот безобразный синяк на левой скуле, девчонка прехорошенькая, вы не находите? И ей к лицу ночная сорочка Екатерины Гавриловны… Думаю, с нею случился глубокий обморок от пережитых волнений.
— По-моему, сейчас она просто спит.
— Я могу лишь предполагать, каким образом обморок перешел в сон: она проснулась в чистой постели, не прикованная, как обычно, поняла, что теперь ей ничего страшного не угрожает, и с облегчением заснула. А что думаете вы, Елизавета Николаевна?
— Я не знаю медицинского термина этого состояния, но думаю, что ее организм таким образом защищает хозяйку от дальнейших потрясений, коими она и так переполнена.
— И какое лечение вы ей пропишете, пани доктор? — шутливо поклонилась Василиса.
— Полный покой. Ласковое обращение. Уход. На ночь — теплое молоко с медом…
— Молоко? О господи, я совсем забыла, у меня ведь Зорька не доена! Простите, но я вас покидаю!
Василиса быстрым шагом вышла из комнаты, и Лиза слышала, как она заправляет маслом фонарь, чтобы взять его с собой в хлев.
Лиза еще некоторое время задержалась возле девушки. Ее дыхание, до того тяжелое и прерывистое, теперь стало спокойным, на щеках появился чуть заметный румянец. По крайней мере, она стала напоминать живую девушку, а не восковой манекен.
Лизе сделалось тепло на душе. Она не только спасла девушку, но и лечила ее, ухаживала за нею. До сих пор делать этого ей не приходилось. Чувство собственной ценности, нужности было для нее новым и очень приятным.
Ночью неожиданно резко потеплело. С крыши обильно потекло; от журчания падающей воды Лиза и проснулась.
Она попыталась опять заснуть, но больше не смогла и лежала, не в силах понять, откуда появилось у нее чувство тревоги. Будто бы случилось что-то нехорошее. Чувство было неясным, неопределенным и раздражало, как заноза в пальце: не очень больно, но саднит и не дает о себе забыть…
Стукнула дверь спальни Василисы и Игнаца. Молодая пошла доить корову, а Игнац, конечно, в свою оранжерею. Лиза подумала, что теперь и у нее появились в доме свои обязанности. Надо проведать Аниту. Перед тем как идти спать, Василиса вынесла из своей комнаты платье, которое стало ей мало.
— Вряд ли я когда смогу вернуться к этому размеру, — нарочито тяжело вздохнула она и отдала платье Лизе. — На случай, если вы пойдете к ней раньше меня.
Вместе с платьем Лиза взяла, к принесенному ранее нижнему белью, шерстяные чулки с подвязками и, помедлив немного, прихватила и корсет, который женщины простого сословия не носили. Подумала и удивилась собственным мыслям: «Пусть привыкает!»
К чему привыкать, зачем эти изыски бедной девушке, Лиза пока не знала.
Услышав скрип отворенной двери, девушка зашевелилась и замерла, вглядываясь в Лизу.
— Тебе стало лучше? — спросила та, прошла к кровати и пощупала лоб больной. — Замечательно. Я боялась, у тебя поднимется температура после лежания в снегу.
— Кто вы? — почему-то шепотом спросила девушка — настороженность стыла в ее взгляде.
— Зови меня пани Ванда, — отозвалась Лиза. — Не бойся, ты у меня дома, тебя здесь никто не обидит.
— Никто? — как ребенок переспросила девушка. — Они будут искать меня и найдут.
— Кто — они?
— Австрийцы. Солдаты. Моя хозяйка продала им меня. Они так и говорили: ты наша собственность.
Они придут за мной!
В голосе девушки послышалась истерика.
— Они не знают, что ты здесь, — успокоила Лиза. — И перестань задавать глупые вопросы. Посмотри лучше, какое платье я тебе принесла.
— Мне? — Глаза девушки загорелись, она безо всякого усилия поднялась и села на кровати.
Посидела, с удивлением прислушалась к себе.
«Наверное, она расстроится, что я обрезала ей волосы», — подумала Лиза и решила упредить возможное разочарование Аниты.
— Ты не будешь переживать, если я скажу тебе не очень хорошую новость? — осторожно начала она.
В глазах девушки опять метнулся испуг.
— Видишь ли, я обрезала твои волосы. Они были в таком состоянии — я просто не смогла их расчесать.
— Волосы? — просияла Анита. — Это ничего, волосы отрастут. У меня они быстро растут! Мне можно встать?
— А у тебя не кружится голова? Ничего не болит?
— Ничего не болит, дай бог здоровья пани!
Лиза понимала нетерпение девушки: ей хотелось осмотреться, узнать, куда она попала.
Княгиня помогла своему найденышу одеться — видно, той было это непривычно, но оказалось необходимым, потому что девушка чувствовала еще некоторую слабость. Главным образом, как подумала Лиза, от голода. Потому она быстренько показала ей, как чем пользоваться в целях личной гигиены, и поспешила на кухню.
Печка уже топилась, и Лиза почувствовала некий укол совести: в конце концов, Василиса не простая прислуга, а на нее и в самом деле свалились обязанности, которые экономке прежде выполнять не доводилось.
Но вот и она сама появилась в дверях с ведром, полным молока, и проговорила весело:
— Весна на дворе, Елизавета Николаевна, самая настоящая весна! Снег тает как на огне…
— Если помните, Василиса Матвеевна, то я теперь пани Ванда.
— Ага, наша малышка пришла в себя?
— Пришла и, по-моему, голодна, спасу нет!
— Ну, это мы быстро исправим… — Лицо Василисы стало сосредоточенным. — Такое дело, вельможная пани: весна на пороге — это, конечно, хорошо, а только дороги к нам размыло — ни проехать, ни пройти!
— Хотите сказать, у нас туго со съестными припасами?
— С ними-то как раз у нас преотлично. Князь Станислав, дай бог ему здоровья, сделал запасы, кажется, не на один год. Жаль только, продукты питания столько времени не хранятся… Главное, не только мы не сможем куда-то поехать, но и к нам никто не доберется…
