Бонни Винн - Летняя роза
Внезапно ей захотелось увидеть и почувствовать таким же образом Ринго. Руки ее неуверенно и нетерпеливо коснулись пуговиц его рубашки. Его глаза раскрылись от удивления при виде ее явного удовольствия и нетерпения. Но когда он остался без рубашки, Милисент внезапно одолела застенчивость. Чувствуя, что ей неловко, Ринго сам избавился от оставшейся одежды и вновь повернулся к ней. Милисент почувствовала, как внутри нее вспыхнул огонь, который неторопливо начал опускаться вниз, когда она разглядывала его отлично сложенное тело.
Годы тяжелой работы на свежем воздухе довели его тело до стройного совершенства. Милисент нерешительно вытянула руку, чтобы прикоснуться к рельефным мускулам, которые всегда скрывались под покровом рубахи и брюк. Упругие волосы под кончиками ее пальцев скручивались колечками, когда она вела пальцами дорожку к его темным соскам. Когда ее пальцы прикоснулись к темным кружкам, он застонал вслух.
Он прижался к ней всем телом, и Милисент захотелось ощущать его всего — всего целиком. Словно прочитав ее мысли, Ринго снял с нее панталоны, обнажая ее тело во всей его царственной красоте. Когда взгляды их встретились, все обещания последних месяцев сплавились в желание, потрясшее обоих.
Испытывая такое ощущение, будто каждый нерв объят пламенем, Милисент еще плотнее прижалась к нему. Почувствовав твердое свидетельство его желания, она на мгновение застыла в панике, а затем почти вскрикнула, когда Ринго коленом раздвинул ей ноги.
Она коснулась руками вздувшихся мышц на спине и на груди Ринго. Каждый изгиб, каждая клетка обещала волнующую загадку, которую ей хотелось разгадать.
Когда лучи полуденного солнца коснулись темных волос, спустившихся на лоб Ринго, Милисент вдруг спросила себя, все та же ли она одинокая дева, приехавшая сюда из Бостона. Пока эта мысль вертелась у нее в голове, взгляд Ринго не отрывался от ее тела, и огонь желания, горевший во всем его облике, не допускал и мысли, что она когда-то могла быть старой девой, не пробуждавшей желания в мужчинах.
Неожиданно, как холодный душ, на ее истомленное сознание излился голос Ринго:
— Знаешь, мы не сможем повернуть обратно, не так ли, дорогая?
Милисент кое-как удалось кивнуть, пытаясь представить, догадывался ли он, что она была не властна над своими собственными действиями, тем более над его.
Она почувствовала, как он плотнее прижал ее к полу. Когда он в поисках немого ответа заглянул ей в глаза, Милисент не знала, чего он ожидал от нее, поэтому произнесла слова, которые хотела произнести больше всего на свете:
— Я люблю тебя, Ринго.
Прежде чем ответить, он на мгновение взял в плен ее губы.
— И я люблю тебя. Милли. Так, как тебя никто не любил.
С этими словами его бедра прижались к ней, раздвигая ее ноги в стороны. Внезапно ее охватил страх от неожиданной боли, но прежде, чем она успела отстраниться, Ринго мощно привлек ее к себе, и толчки его стали глубже. Дыхание у нее перехватило от незнакомого, но приятного ощущения, которое он пробуждал в ней. С упоением и самоотреченностью Милисент начала двигаться в такт его движениям, надеясь… отыскивая… и находя. Когда нарастающая страсть достигла максимума и сотрясла дневной покой, Милисент невольно подумала, может ли рай хоть чем-то походить на земного Ринго.
ГЛАВА 36
Касси взглянула на подругу, вновь замечая улыбку, которая теперь, казалось, постоянно играла на губах Милисент. Попеременно она была то мечтательна, то заботлива, то буквально светилась от счастья. Касси подозревала, что до свадьбы совсем недалеко.
Когда в дверь постучали, она посмотрела на деревянную преграду, и внутри появилось напряжение. День начался с новых угроз, на этот раз в виде задушенного цыпленка, к телу которого привязали отвратительное письмо. Теперь Касси почти привыкла к угрозам. Почти. Она подошла и открыла дверь. На пороге стояла Нелли Портер и ее дети.
— Добрый вечер, миз Дэлтон. Мои дети готовы приступить к урокам, если вы готовы с ними заняться.
Касси едва сдерживала чувство неприязни, но, заметив гордый взгляд и покрытое морщинами лицо Нелли Портер, поняла, что не сможет отказать.
— Отлично, мисс Портер. Давайте отведем на сегодняшнее занятие часа два. Если хотите, можете подождать здесь, или можете отправиться домой и вернуться позже…
— Сегодня вечером я помогу Генри. В следующий раз он один приведет детей. Что вы поручите нам сделать?
Касси не собиралась поручать женщине работу вне дома, как бы того ни хотелось.
— Почему бы вам не помочь Милисент по хозяйству, Нелли? А я скажу Генри, что сделать во дворе.
Нелли согласно кивнула и стала ждать указаний от Милисент. После того как Касси попросила Генри вычистить загоны, она вернулась к детям. Четыре свежеотмытых лица следили, как она доставала книги, тетрадки и карандаши.
Когда первое занятие подошло к концу, Касси должна была признать, что дети быстро схватывали и упорно занимались, почти так же, как их мать, которая не покладая рук на протяжении двух часов скребла и чистила.
Когда Касси и Милисент распрощались с детьми, обе громко вздохнули с облегчением.
— Я устала просто смотреть на нее, — проговорила Милисент, — благодаря тому, что она успела сделать, я часов на шесть опережаю свой график на завтра.
— Не скажу, что сожалею, что мне не придется чистить загоны завтра, но не думаю, чтобы они пришли во второй раз, — ответила Касси. — Хотелось бы, чтобы Эндрю с такой же охотой занимался уроками.
Но Портеры вернулись, и с каждым днем количество детей росло. Касси не могла сказать нет, а детям так сильно хотелось учиться. Ей показалось, что она переоценила свои возможности. Но одна за другой семьи приводили своих детей учиться, у нее не хватало духу отказать. Правда, детей приводили в основном женщины, поскольку большинство мужчин держались в стороне. За исключением Генри Портера, чья умелая помощь казалась даром Господним.
Если бы ее восприняли и как личность, а не только как учительницу, тогда ей, может быть, и понравилось бы жить на этой суровой земле. Со вздохом Касси подумала, что, как только она узнает имя убийцы своего дяди, спокойствию в ее жизни придет конец.
— Поэтические чтения? — не веря, переспросила Касси, нагнувшись, чтобы забить гвоздь в расшатавшиеся ворота кораля.
— Можно ли представить себе что-либо более волнующее здесь? Настоящие поэтические чтения! Соберется весь город. Мы не можем упустить такое событие. Что, как ты считаешь, нам надеть? Как уложить волосы? Шляпки будут к месту? Может быть, наши воскресные платья…
