Джейн Фэйзер - Фиалка
— Но это варварство! — воскликнула Тэмсин.
— Вовсе нет. Моя сестра носила такую доску по несколько часов в день год или два, — ответил он с любезной улыбкой. — Поеду в город и раздобуду сей предмет. Увидим, как исправится твоя осанка, если будешь носить ее каждое утро. Если же и это не поможет, то тебе придется ходить с нею целый день.
Тэмсин молча негодовала. Он пустил в ход тяжелые орудия, превратив таким образом в войну то, что, как она надеялась, будет игрой, даже если для нее эта игра и была чрезвычайно серьезным делом.
— Но пока я не достану доску, мы попробуем еще кое-что, — продолжал Джулиан с той же мягкой небрежностью.
Подойдя к книжным полкам, он выбрал два тяжелых тома в кожаных переплетах.
— Иди-ка сюда.
Тэмсин нерешительно приблизилась.
— Стой очень спокойно. — Он осторожно возложил книги ей на голову. — А теперь обойди комнату так, чтобы они не упали. Ты должна держать голову высоко и совершенно неподвижно. И, кстати, передвигайся мелкими шажками, а не галопируй, как необъезженный жеребенок.
Тэмсин глубоко вздохнула, но, сделав над собой усилие, сжала губы: она не поддастся на эту провокацию! Шея, казалось, сейчас сломается под тяжестью книг. С мрачным видом она воззрилась на сучок в деревянных панелях и восстановила равновесие. Если полковник лорд Сент-Саймон пытался таким образом заставить ее бросить это мероприятие, то ему предстоит узнать: она намного крепче, чем он воображает. Тэмсин сделала неверный шаг, и книги дрогнули, но остались на месте.
Джулиан усмехнулся и прилег на диван, небрежно подняв брошенную раньше газету.
— Час таких упражнений пойдет тебе на пользу, — заметил он. — А когда ты станешь держать спину прямо, я научу тебя делать реверанс, и тебе придется это постигнуть, если ты рассчитываешь быть представленной ко двору.
Так далеко планы Тэмсин не заходили, но едва ли имело смысл заявлять об этом. Джулиан вернулся к чтению, как если бы считал, что его дела окончены.
Тэмсин, не сбавляя шага, бушевала и ругалась, позволяя себе не стесняться в выражениях, и проклиная его, и называя самодовольным чудовищем, мстительным и злорадным псом. Она расхаживала взад и вперед по комнате, стараясь удержать эти проклятые книги. Несколько раз они все-таки с грохотом падали на ковер. Полковник поднимал голову, ждал, когда она снова водрузит их на место и возобновит прогулку, потом опять углублялся в чтение «Газетт».
Шея болела, плечи свело судорогой, а на голову, казалось, поставили чугунный котел… Тэмсин украдкой взглянула на часы и убедилась, что прошло всего лишь пятнадцать минут. Это была пытка, способная превзойти любую другую. Хуже, чем ехать верхом в пламенеющий полдень жаркого испанского лета с пустой фляжкой и с потным лицом, на которое садятся мухи, когда каждый мускул в теле ноет.
Не будь дурой. Конечно, это не так мучительно. Ей приходилось, терпеть худшее, хотя она не думала, что когда-нибудь будет выглядеть так нелепо. Но этот чертов английский лорд пытался заставить ее признать свое поражение, а это было не в ее правилах, как бы трудно ни приходилось.
Джулиан мог догадываться о бродивших в ее голове мыслях: они были, ясно написаны на подвижном и выразительном лице, где мгновенно отвращение сменяла решимость. Он откинулся назад, сцепив руки за головой, и наблюдал за ней сквозь полусомкнутые веки, соображая, какие еще дьявольские методы дрессировки можно придумать. У нее очень женственная, изящная фигурка в этом платье, мечтательно отметил он, оно как-то смягчило атлетические линии ее тела и подчеркнуло его грациозность.
Послышался стук в дверь. Тэмсин тотчас же прервала свою прогулку и подняла руку, чтобы снять книги с головы. Вошел дворецкий Хибберт:
— Гости, милорд. Миссис и мисс Маршалл, лорд и леди Пендрагон, викарий и миссис Торнтон.
Он искоса бросил быстрый взгляд на гостью его лордства. Весь дом недоумевал и терялся в догадках о том, кто же эта молодая леди, ее иностранка-горничная и гигант-шотландец, который не признавал никаких законов, кроме собственной воли. Лорд Сент-Саймон сообщил только, что молодая леди находится на его попечении и проведет лето в Тригартане, а осенью появится в лондонском обществе, и будет это в октябре.
Джулиан невольно скривился. Вероятно, теперь каждая кухня в округе с раннего утра гудит от сплетен и вместо посуды там моют кости владельцу Тригартана. А то, что говорится на кухне, быстро становится известно и в гостиной, где продолжают судачить на ту же тему, но уже за чашкой утреннего шоколада… И вот местные сплетники не выдержали и явились лично удостовериться…
— Вы проводили их в гостиную, Хибберт?
— Разумеется, милорд.
— Я сейчас присоединюсь к ним. Для лорда Пендрагона и преподобного Торнтона принесите бутылку бургундского девяносто восьмого года. Для дам сервируйте чай, если они не предпочтут ратафию[24].
— У нас еще есть ратафия? — спросил Сент-Саймон, немного подумав.
— Да, милорд. Мисс Люси неравнодушна к ней, если помните, поэтому мы всегда держим в погребе несколько бутылок.
— Что такое ратафия? — спросила Тэмсин, когда дворецкий ушел.
Выражение отвращения на лице Джулиана стало более заметным.
— Это сердечное лекарство, омерзительно сладкое на вкус.
— А кто это мисс Люси?
— Моя сестра.
С минуту он стоял, пристально глядя на нее и хмурясь.
— Придется вас познакомить, они ведь ради этого сюда и явились… если только я не скажу, что ты устала с дороги. — Он покачал головой. — Это даст нам отсрочку разве что в несколько дней. Лучше с этим покончить сразу.
— Но я же не так безнадежна, — запротестовала Тэмсин, несколько уязвленная его очевидным испугом.
— Милая девочка, ты сама не понимаешь, до чего ты невозможна! В этом обществе ты будешь выделяться, как нарыв на пальце, — сказал он резко. — Ты даже сидеть как следует не умеешь.
Он поднял глаза на часы и нахмурился еще сильнее:
— Пойду встречу их и объясню, кто ты такая, а ты Присоединяйся к нам минут через десять. Когда я тебя представлю, ты должна поклониться, просто слегка перегнуться в талии — вот так.
Он продемонстрировал, и Тэмсин торжественно кивнула.
— А теперь покажи мне, как ты это сделаешь, — потребовал Джулиан, критически наблюдая, как она имитирует его движения.
— Далеко от совершенства, но, ладно, сойдет, — констатировал он. — После моего описания они будут ожидать, что ты застенчивая и робкая, как подобает дочери испанского гранда, взращенной в монастыре.
Он пошел к двери, потом остановился, вспомнив нечто, о чем не думал до сих пор:
— У тебя должна быть фамилия. «Мисс Тэмсин» подойдет для прислуги, но не для остального мира. Так какая же у тебя фамилия?
