Сари Робинс - Что надеть для обольщения
Когда Прескотт увидел, как изменилась в лице Эдвина и с каким беспокойством она склонилась над отцом, внутри у него все похолодело от ужаса. Только сейчас до Прескотта дошло, что он натворил. Он замер, потрясенный тем, что наделал, не в силах сдвинуться с места. Он только что поднял руку на отца Эдвины! Этого она ему никогда не простит. Он совершил непоправимое. Он все испортил! Все его надежды на счастье теперь разбиты. Все пошло прахом.
Эдвина бросила на Прескотта выразительный взгляд и сказала отцу:
– Не надо было Прескотту распускать руки. Зря он не сдержался и ударил тебя.
Прескотт опустил глаза, терзаясь раскаянием. Эдвина перевела взгляд на отца.
– Но ты сам его спровоцировал: оскорблял его, угрожал ему и мне.
Прескотт не поверил своим ушам. Что это? Неужели Эдвина защищает его? Его сердце снова наполнила надежда.
– Попрошайку и альфонса оскорбить невозможно! И про такого человека ты говорила: «Джентльмен не по происхождению, а по своим поступкам». Как будто такое в жизни бывает!
– Но ты угрожал, что меня высекут розгами. Ты оскорблял человека, который не сделал тебе ничего плохого! – Глаза Эдвины гневно сверкнули, она поднялась и гордо расправила плечи. В ее взгляде было торжество. – Или нормы поведения тебя лично не касаются?
– Но это не я устраиваю кулачные бои!
– Нет, зато ты угрожаешь и подстрекаешь!
Лицо Вуттон-Баррета побагровело.
– Да как ты смеешь…
– Перестаньте! – раздался чей-то резкий голос. – Говорю вам, сейчас же прекратите это!
Все повернули головы к открытым стеклянным дверям.
Слегка опираясь на трость с золотым набалдашником, в гостиную входил сэр Ли. С невозмутимым видом глядя на залитое кровью лицо Вуттон-Баррета, как будто в этом зрелище не было ничего из ряда вон выходящего, он кивнул:
– Добрый день, Вуттон-Баррет.
– Прикажите арестовать этого человека, сэр Ли! – Поднимаясь с дивана, граф махнул заляпанным кровью платком в сторону Прескотта. – Он напал на меня! – Повернувшись к Прескотту, Вуттон-Баррет процедил сквозь зубы: – Я добьюсь, чтобы тебя за это вздернули на виселице!
– Вздернули на виселице? – ахнула Эдвина. Подбежав к Прескотту, она схватила его за руку. Лицо у нее стало белее мела.
У Прескотта пересохло во рту. Он знал, что людей приговаривают к смертной казни и за менее тяжкие проступки. Вуттон-Баррет презрительно фыркнул.
– Его точно повесят за то, что он на меня напал!
Качая головой, сэр Ли вышел вперед.
– Как будто вы сами не заслуживаете того же, Вуттон-Баррет!
– Ч-что вы сказали?
– Мне известно, что здесь происходит. – Глаза старика сверкнули, и губы скорбно сжались. – Боюсь, я слишком хорошо это понимаю.
Граф прищурился:
– Что вы хотите сказать, черт возьми?
– Тридцать лет назад я был на вашем месте: делал скоропалительные заявления, ругал мою неразумную и упрямую дочь и бранил на чем свет стоит мужчину, которого она полюбила.
Услышав эти слова, Прескотт замер от неожиданности. Сэр Ли качал головой, в глазах у него стояли слезы.
– Барбара всегда была упрямой девочкой. И гордости у нее было хоть отбавляй. В этом она походила на своего отца.
– Барбара… – прошептал Прескотт. – Мою мать тоже звали Барбара…
Сэр Ли поднял на Прескотта глаза, полные неподдельного страдания.
– Я хотел переломить ее глупое упрямство. – Слезы потекли по его морщинистым щекам. – Но вместо этого разрушил свою семью. И свою душу тоже. Боль разрывала мне сердце на части.
– Какое отношение все это имеет к тому, что он меня ударил? – вопрошал Вуттон-Баррет. – Я желаю, чтобы его немедленно арестовали.
– Тише, – сказала Эдвина отцу.
Вуттон-Баррет рявкнул:
– Не смей так говорить со мной…
– Довольно, отец! Хоть один раз в жизни думай не только о себе, но и о других тоже! – Отвернувшись от графа, Эдвина сильнее сжала руку Прескотта. Он был безмерно признателен ей за поддержку.
Прескотт все еще испытывал замешательство. «Моя… мать… Но это невозможно! Наверное, это просто совпадение…»
В горле у него встал комок. Он протянул руку к сэру Ли.
– О чем вы… о чем вы сейчас говорите?
Сэр Ли смахнул слезу.
– Я хотел сказать, что тридцать лет назад я заявил своей дочери, что, если она выйдет замуж за человека, которого полюбила, я вычеркну ее из своей жизни. Если бы я заранее знал, чем это все обернется, Прескотт…
– Это вы обыскали мои комнаты…
– Да. И я нашел там Библию. Эту Библию я подарил Барбаре, когда она была еще ребенком. Книга подписана – там стоит наша фамилия.
Прескотт почувствовал, как все поплыло у него перед глазами. Он тяжело опустился в кресло и прикрыл глаза ладонью.
– Я не верю… – Прескотт поднял глаза на сэра Ли. – Вы – мой дедушка?
Граф Вуттон-Баррет поднялся.
– А мне наплевать. Будь он хоть единственным наследником принца-регента. Он меня ударил!
– Вы не слышали, что я сказал, Вуттон-Баррет? Это мой внук! И вся его жизнь до этого прошла без меня. Я много выстрадал. Больше, чем вы можете себе представить. Я потерял свою дочь, своего внука – потерял самое дорогое на свете. И все потому, что я был глупым старым ослом.
Сэр Ли указал тростью на грудь графа:
– Граф Вуттон-Баррет, вы можете быть более великодушным и мудрым человеком, чем был в свое время я? Хватит ли вам ума понять, что этих двоих ничто не остановит? Потому что они по-настоящему любят друг друга. Что ваша недальновидность и отсутствие гибкости может обречь вас в будущем на жестокие страдания, которые не каждый в состоянии выдержать?
Эдвина наклонилась над Прескоттом. В ее глазах он увидел тревогу и беспокойство за него.
– Вы хорошо себя чувствуете?
Прескотт медленно покачал головой:
– Все так неожиданно! Это трудно сразу переварить…
Эдвина обняла его и нежно прошептала ему на ухо:
– Я с вами. Что бы ни случилось, я буду с вами. – Ее поддержка, возможно, была тем единственным, что позволяло Прескотту сохранять здравый ум в этот момент. Все, что до сих пор ему было известно о самом себе, оказалось ложью. Все, кроме одного. Его фамилия и в самом деле Дивейн…
– Разве вы не видите, как сильно эти двое любят друг друга? – спросил сэр Ли.
– Мне это абсолютно безразлично. Внук он вам или нет – я не успокоюсь, пока не увижу его на виселице! – С этими словами отец Эдвины повернулся и вышел вон из комнаты.
Эдвина обняла Прескотта еще крепче, желая передать ему всю силу своей любви и нежности, понимая; как сильно он сейчас страдает.
Неуверенной походкой сэр Ли подошел к Прескотту.
– Ты сможешь когда-нибудь простить меня, сынок?
От волнения у Эдвины перехватило дыхание.