Тереза Мейейрос - Соблазненная дьяволом
Когда все ее тело конвульсивно содрогнулось, балансируя на грани экстаза, Эмма упала на матрас в таком глубоком блаженном бессилии, что даже не знала, найдет ли когда-нибудь силы пошевелиться.
— О, Джейми, — прошептала она, не открывая глаз. — Я знала, что ты вернешься ко мне.
— Ш-ш-ш, — пробормотал он, настолько нежно, но по-собственнически касаясь губами ее губ, что Эмме захотелось зарыдать. — Спи, ангел. Спи.
Когда она вновь открыла глаза, Джейми исчез.
Понимая, что, должно быть, задремала, Эмма приподнялась на локтях, убрала волосы с глаз. В комнате не было ни единого признака, что Джейми был здесь. Если бы не мускусный запах, оставшийся на простынях, и ощущение легкого дискомфорта между ног, она бы задумалась, не приснилось ли ей все это.
Эмма снова упала на кровать, убрала упавший на глаза завиток и стала рассматривать потолочные медальоны. Очевидно, Джейми Синклер еще не понял, что его дни похитителя и налетчика сочтены. Он больше не может проскальзывать в спальню женщины, чтобы завладеть ее телом и похитить ее сердце, не заплатив за это действительно дорогую цену.
Эмма повернула лицо к окну и смотрела в ночь на север, пока луна не скрылась за горой, и ее вечер накануне свадьбы не превратился в день ее свадьбы.
На следующее утро Эмма сидела в своей спальне перед туалетным столиком, изучая в овальном зеркале безмятежное отражение, когда раздался стук в дверь. Она уже отпустила из комнаты стайку щебетавших служанок, понимая, что ей необходимо побыть несколько минут одной, чтобы успокоиться перед свадьбой.
— Войдите, — откликнулась Эмма, полагая, что это пришел лакей, которого послали сообщить ей, что в гостиной ждет отец, чтобы проводить ее в церковь.
Но когда дверь открылась, в зеркале отразилась мать Эммы. С волосами бледно-абрикосового цвета, веснушчатыми щеками и мягкими голубыми глазами Мария Марлоу некогда была так же прелестна, как пастельная акварель. Но время и постоянное переутомление оставили от прежней Марии одну только тень. За последние три года, когда отец Эммы все чаще искал утешения в бутылке и все реже в своей жене, казалось, что даже эти очертания стали расплываться. И только ее улыбка не растеряла своего прежнего обаяния.
— Ты очень красивая невеста.
Миссис Марлоу подошла к дочери, поцеловала ее в щеку и присела на краешек кровати.
— Спасибо, мама. Как сегодня утром отец?
Несмотря на вопрос, заданный мимоходом, обе понимали, о чем спрашивает Эмма.
— С твоим отцом все в порядке. Мне кажется, ты не удивишься, что после твоего похищения у него был очень сложный период. Но он не взял в рот ни капли ликера, с тех пор как пришло сообщение, что мы, возможно, потеряли тебя навсегда.
— Почему? У графа закончились напитки?
Эмма была почти уверена, что мать самоотверженно бросится защищать отца, но она всего лишь расправила юбки своего платья.
— Сегодня утром я пришла сюда не для того, чтобы поговорить о твоем отце, Эмма. Я пришла, чтобы поговорить о тебе.
Эмма вздохнула, подперла рукой подбородок, приготовившись выслушать обычную лекцию о том, какая это ответственность — быть старшей и как важно следовать долгу. Потом последуют знакомые уверения о том, что они все ценят жертву, на которую идет Эмма.
— Пока тебя не было, мне пришло в голову, что тебя могло заинтересовать, почему я так страстно хотела, чтобы ты приняла предложение графа.
— На самом деле, нет. Я всегда знала почему. — Эмма старалась, чтобы в ее голосе не было горьких ноток. — Чтобы отец не оказался в работном доме, а у других девочек был шанс найти себе достойных мужей.
— Возможно, это я заставила тебя поверить в это, но на самом деле я никогда не хотела, чтобы ты вышла замуж за графа ради нашей выгоды. Я хотела, чтобы ты вышла за него себе во благо.
— Как же брак с человеком, который годится мне в прадедушки, может быть мне во благо? — в замешательстве нахмурилась Эмма, выпрямившись на стуле.
— Я убедила себя, что его состояние и власть как-то защитят тебя от жизненных невзгод и неудач, — пожала плечами мать. — Кроме того, я знала, что он мужчина престарелый. Ну сколько он еще протянет?
Эмма не сдержала изумленного смеха. Она никогда не ожидала, что ее мать в точности, словно эхо, повторит те слова, что проносились в ее голове, когда она стояла с графом перед алтарем в первый раз.
— Конечно, тебе придется вытерпеть неприятную миссию — подарить графу наследника, — с недовольной гримасой на лице признала миссис Марлоу. — Но когда граф скончается, ты ни перед кем не будешь в ответе. Ты станешь хозяйкой своей судьбы.
— А тебе никогда не приходило в голову, что я могу захотеть выйти замуж по другим причинам? — Эмма на секунду прикрыла глаза. Она не могла смотреть на кровать, на которой сейчас сидела ее мать, не вспоминая того незабываемого блаженства, которое они всего несколько часов назад делили там с Джейми. — По любви, например?
Мать посмотрела ей прямо в глаза. Такого неуступчивого взгляда матери Эмма никогда не видела.
— Я не хотела, чтобы ты повторяла мою ошибку. Я вышла замуж по любви, а закончилось все тем, что нет ни любви, ни денег, одни сожаления.
Миссис Марлоу встала с кровати и с беспокойным видом отошла к окну. Она стояла спиной к Эмме, глядя на величественную тень горы.
— Последнюю неделю мы с твоим отцом жили и не знали, что у нас будет: твоя свадьба или твои похороны. У нас было много времени для разговоров. Мы пришли к выводу, что не станем принуждать тебя выходить замуж за графа против твоей воли. В этот самый момент твой отец находится внизу, совершенно готовый к тому, чтобы пойти к графу и сообщить, что мы разрываем помолвку.
— Но как же сумма, выделенная на уплату долгов? — прошептала Эмма. Она едва не потеряла дар речи, услышав такие слова матери. — Мы обе знаем, что отец уже потратил большую часть денег на уплату карточных долгов.
— Мы готовы вернуть оставшуюся часть денег графу немедленно. — Сцепив руки на груди, миссис Марлоу повернулась к дочери лицом. — И найдем способ вернуть остальное, все до последнего пенни. Даже если для этого придется продать собственность, которая уже два века принадлежит нашей семье. Если необходимо, твои сестры изъявили желание устроиться на работу в более состоятельные семьи в приходе оплачиваемыми компаньонками или даже гувернантками.
Эмма понимала, что нельзя на собственной свадьбе появляться с покрасневшим носом, но все равно не смогла сдержать слез.
— Они сделают это? Ради меня?
Мать кивнула, потом устремилась к Эмме и опустилась перед ней на колени.
