Барбара Картленд - Сладкая месть
— Никакой ошибки! Я действительно обнаружила письмо для нее. Оно было спрятано за фотографией.
— Где спрятано? За какой фотографией?
— В ее спальне в доме на Беркли-сквер.
— И ты ее нашла? А что ты там делала?
Пришлось рассказать все с самого начала. Она сбивчиво поведала Толли о том, что заставило ее отправиться в его дом.
— Чудеса, да и только! — удивился Толли. — В жизни не слышал ничего подобного! То есть получается, что ты как бы уже заранее знала, что письмо должно быть там?
— Нет, не совсем так! Просто у меня было такое чувство, что твой отчим с фотографии пытается что-то сказать мне.
— Но мой отчим давно мертв, а на фотографии лишь его застывший образ. И ты утверждаешь, что Стивен Мелтон пытается что-то сообщить тебе. Я правильно тебя понял?
— Да, все так.
Уверенный ответ девушки привел Толли в еще большее замешательство. На другом конце линии повисла долгая пауза. Наконец он произнес растерянно:
— Ничего не понимаю!
— Я тоже ничего не понимаю, и тем не менее у меня на руках письмо для твоей матери.
— Да, но… Нет, черт! Как бы я хотел сейчас поговорить с тобой! Если все это правда, то поистине случилось чудо из чудес.
— Чистая правда! Письмо лежит сейчас передо мной.
— Пока я даже не стану думать о том, что значит это письмо для матери. Потрясает сам факт. Как же мало мы еще знаем о человеческих возможностях! А ты — просто уникум.
— Думаю, это письмо принесет твоей матери успокоение.
— Надеюсь! — бодро произнес Толли и спросил: — Ну а как ты сама? Справляешься?
— Да, я вполне освоилась, а с Джимми мы подружились. Кстати, передай Джеральду, что Джимми все время спрашивает о нем.
— Обязательно передам! А как Бетти?
— Очень устала. Но Лиззи уже поправляется.
— Отлично! Послушай, Джин! Я тут хотел спросить тебя кое о чем…
И в эту минуту в трубке что-то щелкнуло, и их разъединили.
— Алло! Алло! — несколько раз прокричала Джин в трубку, но тщетно. Ответа не последовало.
Она положила трубку. Сердце ее бешено колотилось в груди, голос Толли до сих пор звучал в ушах. Слышать его голос — это такое счастье!
И такая боль.
Джин выключила свет в гостиной. Пора ложиться спать. Но тут телефон зазвонил снова. Джин схватила трубку. Это, наверное, перезвонил Толли! Хочет закончить прерванный разговор. Но звонила Бетти.
— Джин! — Голос Бетти было трудно узнать. — Лиззи стало хуже.
— Но почему? Что случилось?
— Кажется, она уходит. Сейчас ей делают переливание крови.
— Но ей же стало лучше!
— Да, но сейчас и врачи ничего не могут сказать — никто не знает, отчего и почему. Ее только что увезли в операционную, и мне необходимо выговориться, иначе я с ума сойду! Потому и звоню тебе.
— Бетти! Чем я могу помочь?
— Чем ты поможешь? Все бесполезно! — ответила Бетти безучастно. Ее голос был таким чужим, что Джин испугалась. Ни слез, ни жалоб, лишь безмерная усталость и сковавший ее страх.
— Но мы можем молиться! — воскликнула Джин и сама удивилась своим словам. В обычных обстоятельствах она о молитвах не вспоминала.
— Да, мы можем молиться! — согласилась Бетти с прежней безучастной интонацией. — Помолись вместо меня, Джин! У меня уже нет сил даже на молитву.
Раздались гудки в трубке, а Джин какое-то время сидела в оцепенении, не зная, что делать.
Она попыталась сосредоточиться на молитве, но сбилась и умолкла. Мыслями она была сейчас в больнице. Быть может, именно в этот момент малышка отчаянно борется из последних сил за жизнь. Она представила себе умирающую Лиззи и почувствовала столь сильное сострадание к ребенку, что все ее естество в едином порыве превратилось в мольбу. То была молитва без слов, но она потребовала от Джин такой концентрации душевных и физических сил, такого сверхчеловеческого напряжения, что еще немного, и она умерла бы сама.
Надо ждать — вдруг Бетти снова позвонит? Если же случится самое страшное, то Бетти, скорее всего, вернется домой. Джин собралась с силами и, еле переставляя ноги, поплелась на кухню, чтобы заварить себе чашку чая.
С чашкой в руке она вернулась в холл и услышала с улицы шум подъехавшей машины. Сердце у нее екнуло. Неужели Бетти? Так скоро? Джин услышала, как повернулся ключ и дверь распахнулась. Джин поднесла руку к сердцу, пытаясь унять его бешеный ритм, и в ту же минуту перед ней предстал высокий молодой мужчина в форме морского офицера. Она сразу же узнала его — фотографии Джона Уайлдинга были развешаны по всему дому.
Муж Бетти вернулся домой как раз тогда, когда он более всего нужен. Джин бросилась к нему навстречу.
— Не отпускайте машину! — воскликнула она, забыв поздороваться.
Джон удивленно вскинул брови, но тут же снова распахнул дверь и громко крикнул водителю такси:
— Подожди минутку, приятель! Не уезжай! Ты можешь понадобиться!
Он поставил на пол чемодан и вопросительно уставился на Джин.
— Только что звонила Бетти. Немедленно поезжайте в больницу! — бросилась она к Джону. — Лиззи снова стало плохо.
— Адрес! — коротко приказал мужчина уверенным голосом. Муж Бетти привык отдавать команды и умел брать на себя ответственность.
Она назвала адрес больницы, и уже в следующее мгновение входная дверь громко хлопнула, и Джин услышала, как такси отъехало. И лишь чемодан, оставшийся сиротливо стоять в холле, свидетельствовал о том, что хозяин дома вернулся.
Джин отнесла чемодан в комнату Бетти, включила камин и взглянула на кровать. Джон Уайлдинг вернется ночевать домой, нужно, чтобы все было готово к его приходу.
Она распаковала чемодан, разложила вещи по полкам, разобрала кровать. На нее вдруг навалилась такая страшная усталость, что она была готова упасть на пол и провалиться в сон. Но спать нельзя, Бетти может позвонить в любой момент. Она снова отправилась на кухню, заварила себе большую чашку чая и устроилась с ней в кресле возле камина.
Джин заснула почти сразу же. Ей приснился Толли, она и проснулась с его именем на устах. В комнате было холодно — камин давно погас. Часы на каминной полке показывали три часа ночи. Дрожа от холода, Джин поднялась с кресла и отправилась к себе, предусмотрительно налив в бутылку горячей воды, чтобы согреть постель. В постели она беспокойно ворочалась с боку на бок, пока наконец не забылась тяжелым сном. Ее разбудил звон будильника: половина восьмого утра. Она быстро оделась и побежала в детскую. Джимми уже проснулся.
— Доброе утро, тетя Джин! — радостно приветствовал он ее, сидя на кровати в окружении любимых игрушек: сломанный паровозик, черномазый уродец с выпученными глазами и встрепанными волосами и две плюшевые собачки.
