В объятиях страсти - Лиза Клейпас
Хелен пришла в замешательство.
– Но это так цинично… ой, простите: конечно же практично.
– Мы должны использовать все средства, которые есть в нашем арсенале, – заявила леди Бервик, не обратив внимания на ее оговорку. – Оружие женщины – язык, но далеко не единственное и не самое эффективное.
Глава 27
Утром, когда леди Бервик завтракала в своей комнате, а близняшки еще валялись в постелях, Хелен получила письмо. Судя по дешевому конверту, который принес на серебряном подносе дворецкий, оно было от Ады Тэпли. Она взяла его дрожащими от волнения руками и попросила:
– Будьте добы никому не говорить об этом письме.
Дворецкий бросил на нее невозмутимый взгляд.
– Слушаюсь, мэм.
Дождавшись, пока он покинет комнату, Хелен вскрыла заклеенный конверт, достала письмо и пробежала глазами по криво написанным строчкам:
«Миледи, вы спрашивали о ребенке, которого мне дали на воспитание. Я назвала девочку Чарити[3], чтобы это имя напоминало ей о том, что ее могут в любой момент выставить на улицу, если она не будет стараться быть достойной того сочувствия, которое мы проявляем к ней. Она всегда была хорошей девочкой и не доставляла мне много хлопот, но денег на ее содержание вечно не хватало. Я каждый год просила добавить хоть немного, но не получала ни фартинга и пять месяцев назад мне пришлось отправить Чарити в сиротский приют в Степни, при церкви Сент-Джордж.
Я сообщила в письме адвокату, что заберу девочку обратно, если его клиент увеличит плату за содержание ребенка, но ответа так и не последовало. Я молюсь, чтобы Господь покарал бессердечного старого скрягу за то, что из-за его жадности бедный ребенок попал в такое ужасное место. Поскольку у девочки не было фамилии, ее назвали Чарити Уэнздей, потому что именно в среду я отправила ее в приют. Благослови вас Господь, если сможете хоть что-то сделать для бедной малышки. Меня будут до конца жизни терзать угрызения совести из-за того, что пришлось расстаться с ней.
С уважением, Ада Тэпли».
Хелен была рада, что не успела позавтракать. После прочтения письма ее стало тошнить и, вскочив со стула, она принялась ходить взад-вперед по комнате, прижимая руку ко рту. Ее младшая единокровная сестра уже несколько месяцев находится в учреждении, где плохо кормят и жестоко обращаются с детьми, где наверняка нет врачей! Чарити могла, в конце концов, заболеть и умереть! Это не укладывалось в голове Хелен. Она была готова убить Альбиона Вэнса за жестокость, хотя раньше не замечала за собой кровожадных мыслей. О, с каким наслаждением она заставила бы этого человека страдать! Но в данный момент надо подумать, как помочь Чарити. Девочку необходимо как можно быстрее забрать из сиротского приюта и найти место, где ее окружат добротой и заботой.
Но выжила ли малышка? Это был главный вопрос, который повергал Хелен в панику. Она едва не сходила с ума, стоило представить, что могло произойти с Чарити за эти месяцы. Нужно было посетить приют, найти сестру и привезти в особняк Рейвенелов.
Но ведь есть какие-то правила изъятия ребенка из подобных учреждений? Можно ли сделать это, не называя своего настоящего имени? Хелен поняла, что ей нужна помощь, но к кому обратиться? Не к Ризу, конечно, и не к леди Бервик, которая наверняка посоветовала бы ей забыть о существовании маленькой сестры. Кэтлин и Девона не было рядом. Можно было послать за Уэстоном, и он наверняка сразу явился бы на ее зов. Хелен безоговорочно доверила бы ему собственную жизнь, но не знала, как он отреагирует, когда узнает ее тайну: его было трудно разжалобить.
Хелен вдруг вспомнила о докторе Гибсон, которая предлагала ей свою дружбу. Но можно ли рассчитывать на нее? Откровенничать с малознакомым человеком было рискованно. К тому же доктор Гибсон работала у Риза и могла проговориться ему, а могла и отказаться помогать Хелен, опасаясь неодобрения со стороны своего работодателя.
Но вспомнив проницательные зеленые глаза этой женщины, энергичные независимые манеры, Хелен подумала: «Нет, доктор Гибсон ничего не боится». Более того, она хорошо знала Лондон, посещала сиротские приюты и наверняка была осведомлена о царивших там порядках.
Хелен поняла, что Гаррет Гибсон – ее единственный шанс спасти Чарити. Шестое чувство подсказывало, что доктор обязательно поможет ей в этом непростом деле.
– Что за причина обращаться к врачу? – подозрительно поинтересовалась леди Бервик, в упор глядя на подопечную. – У тебя опять разболелась голова?
– Нет, мэм, – ответила с порога комнаты Хелен. – Это по-женски.
Губы графини сжались, как шнурок на ридикюле. Леди Бервик с легкостью обсуждала вопросы разведения и размножения лошадей, но смущалась, когда речь заходила о деторождении, если только разговор не происходил в узком, избранном кругу, среди подруг.
– Ты пробовала прикладывать грелку с горячей водой?
Хелен задумалась, стараясь подыскать деликатные выражения.
– Я, возможно, в положении.
Лицо леди Бервик вытянулось, и она аккуратно вставила ручку, которой писала, в держатель.
– Если твои подозрения вызваны свиданием с мистером Уинтерборном прошлым вечером, то, уверяю, еще слишком рано говорить, завязались ли на лозе плоды.
– Да, но… это было не первое наше свидание, – промолвила Хелен, потупив взор.
– Ты хочешь сказать, что и раньше…
– Да, и уже давно.
Графиня с обреченным видом вздохнула и раздраженно произнесла:
– Ох уж эти валлийцы. Их не остановил бы даже пояс целомудрия. Закрой-ка за собой дверь, дитя мое. Это не тот случай, чтобы кричать на весь дом.
Хелен послушно прошла в комнату и села напротив графини.
– У тебя прекратились месячные?
– Да, у меня большая задержка.
Леди Бервик некоторое время молча обдумывала ситуацию, а затем ее лицо просветлело.
– Если ты уже спишь с мистером Уинтерборном, то ваш брак практически свершившийся факт. Я пошлю за доктором Холлом, у которого наблюдается моя дочь Беттина.
– Вы очень добры, мэм, но я уже отправила
