Каролин Терри - Короли алмазов
Ее тон разозлил Мэтью. Ему было жарко, он устал и был очень занят делами, так что у него не было ни времени, ни сил разбираться в семейных драмах.
— Значит, ты очень хочешь вернуться домой?
— Да!
— Тогда поезжай! Я не буду тебе мешать. — Показав, что разговор окончен, он повернулся к двери и крикнул Амосу, своему слуге, чтобы тот уложил его саквояж.
У Энн задрожали губы, когда смысл этих жестоких слов дошел до нее.
— Ты хочешь избавиться от меня! Ну, конечно, тебе совершенно безразлично здесь я или нет, потому что у тебя все равно нет времени для семьи. Ты вполне можешь обойтись без меня.
Мэтью раздраженно поджал губы.
— Я вполне могу обойтись без таких вот сцен, когда мне надо заниматься делами. Однако, я вовсе не собираюсь избавляться от тебя, как ты сказала. Я просто хочу, чтобы ты делала то, что доставило бы тебе радость. Если поездка в Англию послужит этой цели, то поезжай туда. Он пожал плечами и повернулся к Корту, который по-прежнему сидел за столом с неизменным стаканом вина в руке. Однако, на пути Мэтью встала хрупкая фигурка разгневанной Энн, которая уже не могла сдержать свои долго подавляемые эмоции.
— Ты устал от меня! Хотя «устал», вероятно, неподходящее слово, ведь я никогда не была нужна тебе. Ты никогда не любил меня. — В отчаянии Энн начала высказывать не только свои самые глубокие опасения, но и говорить то, во что в глубине души сама не верила. — Я полагаю, у тебя давно есть любовница, поэтому ты так редко бываешь дома и еще реже — в моей постели. Пожалуй, я тоже заведу любовника, тогда ты узнаешь, что такое унижение!
— Дорогая моя Энн, — сказал Мэтью, совершенно потеряв терпение, — непременно заведи любовника. Можешь завести их столько, сколько захочешь! Но помни, что я сказал тебе при первой нашей встрече — моя жена должна вести себя, как леди. — Он обратился к Корту. — Джон, я не знаю, сколько времени я буду отсутствовать, но либо Родс, либо я будем постоянно держать с тобой связь. Пошли Амоса с саквояжем на станцию. — И не сказав больше ни слова, он вышел. Минуту спустя на дорожке послышался топот копыт его лошади.
Энн отчаянно разрыдалась. Корт допил вино и смущенно посмотрел на нее. В его памяти вдруг всплыло лицо Алиды, и когда Энн бросилась к двери, он встал и преградил ей дорогу. Когда-то он позволил Алиде убежать в снега, чтобы одной бороться со своим горем, но теперь он не хотел давать Энн возможность сделать что-нибудь с собой.
— Не уходи! — сказал он. — Я не могу видеть тебя такой несчастной.
Повинуясь внутреннему порыву, он раскрыл объятия, и Энн прильнула к нему, как будто это было для нее самым естественным побуждением. Она спрятала лицо на его широкой груди и плакала, плакала, а Корт прижимал ее к себе, нежно касаясь щекой ее волос.
— Я знаю, что наговорила много глупостей, но он не любит меня, Джон. Никогда не любил.
— Но я люблю тебя, — прошептал Корт. — Я полюбил тебя с первого взгляда. — Он прижал ее к себе так крепко, что Энн стало трудно дышать, и она почувствовала, как громко бьется его сердце. Она не вдумывалась в смысл его слов, а только ощущала исцеляющую теплоту его отношения к ней. Ей нужна была чья-нибудь любовь, а руки Корта были такими надежными и сильными.
Потом его рот нашел ее, и надежность исчезла; и то, что началось как утешение, превратилось в страсть.
Под воздействием вина и ощущения Энн в своих объятиях после стольких лет безнадежного чувства Корт совсем потерял голову. Его поцелуи стали более настойчивыми, а руки более смелыми. Но под его желанием скрывалась нежность, и Энн знала, что одного ее слова, одного движения достаточно, чтобы остановить его. Однако, она не сказала ни слова и не попыталась высвободиться из его объятий. Когда его сильные загорелые руки коснулись ее груди, она поняла, что не испытывает желания, но она хотела оставаться рядом с ним, обрести спокойствие в его близости. Вместо того, чтобы быть охваченной страстью к Корту, она была охвачена ненавистью к Мэтью, страдала от причиненной им боли и искала средство для ответного удара.
Поэтому она не запротестовала, когда Корт подхватил ее на руки и понес по коридору в свою спальню.
Покинув дом, Мэтью несколько минут гнал коня во весь опор. Надо же, любовницы, сердито бормотал он, я был верен ей со дня нашей свадьбы. Потом напряжение и раздражение стали стихать, и он придержал коня и шагом въехал в город.
Страстное возмущение Энн застало его врасплох. Обычно она была спокойной и сдержанной, отлично справлялась со всем — безупречная жена. Может быть, подумал он, он был несколько нетактичным. Ему следовало более дипломатично и мягко сообщить о своем отъезде в Трансвааль.
А вдруг Энн противится его отъезду, потому что без него она будет скучать? А вдруг под холодным гордым внешним видом она скрывает свои чувства к нему? Этого не может быть и все же…
Его лошадь, как будто почувствовав его нерешительность, пошла еще медленнее и наконец остановилась. Мэтью сидел в седле и невидяще смотрел в пространство.
Мэтью не знал, какой должна быть идеальная жена, но он сознавал, что Энн — именно такая жена, какая ему нужна. Он обнаружил, что он восхищается ею и уважает ее, и что даже гордится ею. Он находил ее тело желанным, а ее общество — приятным. Более того, он не хотел потерять ее. Он не пытался разобраться, насколько его чувства близки к любви, но он решил, что они поссорились по глупости, и что он не может ехать в Трансвааль, не помирившись с Энн. И возможно, так он узнает, любит ли она его… хоть немного…
Мэтью повернул коня и помчался домой.
На дорожке он спешился и, бросив поводья конюху, пробежал несколько метров, отделяющих его от двери, и вошел в дом. Сначала он заглянул в гостиную, но она была пуста. Дверь в столовую была распахнута и, услышав там какой-то шорох, он бесшумно пересек коридор и заглянул туда.
Он увидел Энн в объятиях Корта, их губы слились в страстном поцелуе, руки Корта ласкали грудь Энн. Затем, он увидел, как Корт поднял Энн на руки и понес ее через другую дверь в направлении спален.
На мгновение Мэтью, бледный и обескураженный, замер на месте. Потом его глаза злобно сверкнули, и лицо помрачнело; он уже шагнул было вслед за ними, но остановился. Резко повернувшись, он подошел к столу и налил себе полный стакан бренди. Залпом осушив его, он со всего размаха бросил стакан в стену, и он разбился вдребезги так же, как и его брак.
На шум прибежал Амос. Он удивленно посмотрел на осколки, но ничего не спросил.
— Саквояж готов, босс.
— Спасибо. Я сейчас уезжаю. Я полагаю, босс Корт тебе ничего не передавал?
