Каролин Терри - Короли алмазов
Чарльз учился в Итоне; скучный, довольно угрюмый юноша, он не блистал знаниями. Самое большее, можно было надеяться, что из него получится ответственный землевладелец и пэр Англии. У него сохранились некоторые детские черты характера, от которых, как надеялся Николас, тот избавится с возрастом — прежде всего склонность постоянно обижать младшего брата. Это касалось только Эдварда; к Джулии же он всегда относился хорошо.
Эдвард был очаровательным ребенком с густыми каштановыми волосами, пухлыми щечками, добрыми карими глазами и постоянно улыбающимся ртом; у него всегда было отличное настроение, что в мрачной атмосфере Хайклира казалось настоящим чудом.
Наибольшее беспокойство вызывала Джулия. Она была замкнутой и недружелюбной — вероятно, из троих детей она больше всех тосковала по матери. Вся семья пыталась разрушить ее замкнутость; до того как покинуть родные края, леди Джейн уделяла девочке особенно много внимания и заботы. Но Джулия оставалась холодной и настороженной.
— У Элизабет, которая, кажется, как я, скоро станет еще одним не состоящим в браке членом нашей семьи, есть своя теория относительно Джулии, — сказал Николас. — Она считает, что Джулия очень чувствительная натура, она никому не дарит свою привязанность, потому что боится быть отвергнутой или что это может закончиться трагично.
Энн поежилась. Было что-то зловещее в простых словах Николаса.
Приезд Николаса стал важным моментом в их жизни. Все в доме — и Мэтью, и Энн, и Корт — были рады его обществу. Мэтью заметно расслабился, меньше времени проводил в конторе, чаще бывал дома. Корт сразу сошелся с дружелюбным англичанином и, забросив свою привычку пить в одиночестве, сопровождал Николаса в город на холостяцкие развлечения.
Энн полностью отдалась солнечному настроению этих дней, впервые чувствуя себя счастливой после смерти Виктории, может быть, даже счастливее, чем когда-либо прежде. Помимо радости, которую доставляло ей общество Николаса, она теперь чаще видела Мэтью. Она расцветала в простой, дружеской, семейной атмосфере и начинала надеяться, что отношение Мэтью к ней больше, чем просто дружеское. Краткие минуты радости становились все более частыми, и пару раз она заметила, что он смотрит на нее с необычной нежностью во взгляде, хотя и скрытой, но все же заметной.
Потом день отъезда Николаса стал приближаться, и Энн начала бояться, что радость исчезнет, как только он уедет. Ее стала преследовать мысль, что если они с Мэтью не вернутся в Лондон, то их жизнь всегда будет такой, как сейчас.
— Я ненавижу это место, — призналась она Николасу за несколько дней до его отъезда.
— Интересно было посмотреть, но я бы не хотел жить здесь, — согласился Николас.
— Я прожила здесь почти девять лет. Девять лет в пыли и жаре, среди болезней и смертей, в социальной пустыне, где каждый приезжающий сразу устремляется на поиски этих отвратительных камней, которые по непонятной мне причине, так высоко ценятся.
— О, ты несправедлива, дорогая, — возразил Николас. — Эти отвратительные камни, как ты их называешь, составили богатство Десборо и Хайклира, как ты знаешь.
— В самом деле? Интересно. О, Ники, как бы я хотела, чтобы ты остался! Или еще лучше, чтобы мы могли вернуться с тобой.
— Не вижу причин, чтобы ты не могла поехать, хотя бы погостить, если Мэтью не может оторваться от дел. Мы бы взяли с собой маленького Филипа. Это место, кажется, ему тоже не подходит. Он все время плачет.
Энн вздохнула, но решительно покачала головой.
— Я не могу оставить Мэтью. — Не решаюсь оставить, произнес ее внутренний голос, из страха потерять то немногое, чего удалось добиться. Она продолжила как можно беспечнее. — Я бы хотела вернуться навсегда. Я поняла, как мне не хватает рядом брата.
— У тебя есть Джон.
— Джон? Да, он мне как брат, но я предпочитаю тебя.
— Мэтью сказал мне, что возвращения домой осталось уже недолго ждать, — сказал Николас.
— Так и сказал? В самом деле? О, как чудесно! — Энн обняла его. — Тогда я могу начать планировать новую жизнь!
Но после отъезда Николаса в июне 1886 года случилось то, чего так боялась Энн. Некоторое время Николас был неким положительным катализатором сложных личных отношений в семье Брайтов, а когда он уехал, все стало по-прежнему. Более того, напряженность и отчуждение еще больше обострились. Николас как бы открыл им окно во внешний мир, напомнил об ограниченности их существования, и они стали раздражительными, беспокойными и недовольными. Мэтью, естественно, с головой ушел в дела, очень заинтересовавшись слухами о том, что в Трансваале возле Претории найдено золото, и разрабатывал в связи с этим новые планы. Корт снова взялся за бутылку. Энн металась между приступами гнева и глубокой депрессии, видя, как уходят в прошлое счастливые дни, а она бессильна вернуть их.
Даже ее маленький сын не поднимал ей настроение. Большую часть времени она думала об умершей Виктории, а не о живом Филипе, который не обладал открытым и веселым нравом дочери. Как верно заметил Николас, мальчик часто плакал, но при этом чаще искал утешение у няни, чем у матери. Даже Филип не будет скучать по мне, если меня не станет, с горечью думала Энн.
К концу июля она стала совсем худой и бледной, подверженной внезапным приступам раздражительности по самым незначительным пустякам. Кульминация наступила в тот день, когда Мэтью пришел домой и, возбужденно сообщил, что немедленно отправляется в Трансвааль.
Энн и Корт обедали.
— Что за спешка? — несколько невнятно спросил Корт.
— Родс и Радд решили взглянуть на золотые прииски. Мы уезжаем сегодня же. — Мэтью улыбнулся. — Если уж Родс что-то решил, то его ничем не остановишь.
— Зачем тебе ехать? — сердитым тоном спросила Энн. Если бы она заранее знала, что Мэтью уедет, то могла бы поехать в Англию с Николасом.
Мэтью удивленно посмотрел на жену.
— Зачем? Да если эти золотые прииски так богаты, как об этом говорят, то я тоже хочу получить там участок.
— Я считала, что ты занимаешься алмазами.
— Занимаюсь. Что ты пытаешься мне сказать, Энн?
— То, что нам не надо больше денег, что нам не надо еще глубже залезать в дела этой Богом забытой страны, что нам пора возвращаться домой!
Голос Энн сорвался до крика, когда полился этот поток слов, которые она никогда не собиралась произносить, но сейчас она просто не смогла сдержать их.
Ее тон разозлил Мэтью. Ему было жарко, он устал и был очень занят делами, так что у него не было ни времени, ни сил разбираться в семейных драмах.
— Значит, ты очень хочешь вернуться домой?
