Линда Миллер - Грешный ангел
Бонни выбралась из-под простыни и встала коленями на живот Элая, прежде чем он успел запротестовать.
– На ком же он женится? Лучше скажи мне, Элай, и немедленно!
Элай застонал, но на сей раз уже не от страсти.
– Тебе это вряд ли понравится, – сказал он, схватив ее за плечи и стаскивая со своего живота.
– Скажи!
Элай внезапно разразился смехом. Он попытался выбраться из кровати и обеспечить себе безопасность, но Бонни повисла на нем и вцепилась ему в спину.
– Как тебе кажется, ты сможешь назвать Эрлину матерью? – спросил он, отводя глаза.
Бонни закрыла рот руками, глядя на Элая, как на паука, но когда смысл его слов дошел до нее, она захлебнулась от смеха. Сможет ли она называть Эрлину «мама»? Вряд ли!
Улыбка Элая исчезла.
– Бонни, – сказал он серьезно, заключив ее в объятия и прижимая к груди, – послушай меня.
Бонни чувствовала биение его сердца.
– Слушаю.
– «Братство» собирается взорвать завод ночью или рано утром. Я должен позаботиться, чтобы этого не произошло, и прошу тебя обещать, что ты будешь ждать меня здесь!
Бонни испугалась. Если Элай рискует, она должна быть рядом с ним. Она сказала первое, что пришло ей на ум.
– Я мэр этого города.
Он выбрался из-под нее и стал одеваться.
– У меня много помощников, Бонни… и я не хочу, чтобы женщина путалась под ногами. – Элай погрозил ей пальцем. – Не заблуждайся, это не пустая угроза. Если я увижу тебя где-нибудь возле завода сегодня ночью, то ты станешь первым мэром, которого высекут!
Бонни слишком волновалась за Элая, чтобы сердиться. Она еще успеет рассердиться на него, если с ним ничего не случится.
– Но я буду так тревожиться!
Лицо Элая оставалось суровым и холодным. Он не собирался идти на попятный, и спорить с ним не имело смысла. Мольбы и слезы тоже не помогут. Есть лишь один способ обмануть его – сделать вид, что подчиняется.
Бонни робко опустилась на кровать, покорно вздохнула и закрыла глаза.
– Хорошо, – согласилась она, – я буду ждать до утра.
Элай внимательно посмотрел на нее, выругался и зажал ей рот рукой. Она попыталась освободиться, но он заставил ее замолчать, запихнув ей в рот лифчик. Потом он повалил Бонни на кровать, схватил ее запястья и привязал ремнем к спинке кровати.
Бонни боролась, но кляп не давал даже вскрикнуть, а пояс, хотя и не туго завязанный, мешал ей встать с кровати.
Элай улыбнулся и поцеловал ее в лоб.
– Извини, любовь моя, – сказал он. – Боюсь, это единственный способ заставить тебя остаться дома.
Бонни извивалась и пыталась кричать, но Элай лишь покачал головой, задул лампу и вышел из комнаты.
– Спи спокойно, сэр Мак Катчен! – услышала она, и дверь захлопнулась.
Бонни казалось, что прошло несколько часов. Она так и не сумела освободиться и задыхалась от бессильной ярости, терзаясь страхом за Элая. Наконец, выбившись из сил, она забылась тревожным сном.
Бонни проснулась от взрыва. Дом содрогнулся, и зазвенели стекла. Ее крик заглушил кляп. Она исступленно дергала ремень, когда в дверь постучали.
«Благослови ее Бог!» – подумала Бонни, когда ее золовка ворвалась в комнату в халате и ночной рубашке. Волосы Джиноа были взлохмачены, глаза широко открыты, она выглядела ошеломленной.
– Знаю, что вы оба безудержные, – осуждающе сказала она, возясь с ремнем, – но это просто глупо.
Бонни мгновенно вырвала кляп, выскочила из кровати и стала искать нижнее белье.
– Ответь ради Бога! – воскликнула Джиноа, бросаясь к окну и глядя наружу. – Где Элай, почему ты связана?
У Бонни не было времени для объяснений. Она надевала платье, когда Розмари вышла из детской, а Кэтти влетела в спальню.
– О Господи! Что за шум!
– Это на заводе, – бросила Бонни, надевая туфли. Кэтти взяла Роз на руки и стала успокаивать ее, а Бонни быстро поцеловала дочь.
– Вы все должны оставаться здесь, в доме!
– Чушь! – воскликнула Джиноа, выбегая из комнаты. – Подожди меня, Бонни, – крикнула она, – я иду с тобой!
Бонни не стала ждать. Она со всех ног неслась к заводу, молясь, чтобы от него хоть что-нибудь осталось. Главное, чтобы уцелел его упрямый и невыносимый хозяин! «О Боже! – страстно взывала она. – Не дай ему погибнуть!»
Возле завода толпилось около сотни людей, кирпичная труба рухнула, и цементная пыль все еще клубилась в воздухе. Бонни пробралась сквозь толпу. Элай стоял рядом с Форбсом и Сэтом, наблюдая, как людей из Союза одного за другим вталкивают в фургон со связанными руками и ногами.
Бонни испытала такое облегчение, что не могла пошевельнуться.
Она стояла, глядя на рваную, покрытую сажей одежду Элая и на его лицо – в синяках и грязи.
Форбс, такой же грязный, как и Элай, первым заметил ее. Его зубы обнажились в ухмылке, они казались сейчас ослепительно белыми. Он толкнул хозяина, указав на нее и что-то сказав ему.
Глаза Элая метали молнии, и Бонни, тут же вспомнив его угрозу, попятилась, когда он направился к ней.
Но главное – он был жив! Слезы хлынули из ее глаз, и она засмеялась от радости. Он неожиданно улыбнулся, подошел к Бонни, поднял ее и поцеловал на глазах у всех. Опустив Бонни, он звонко шлепнул ее ниже пояса, вызвав веселые возгласы.
Бонни негодовала, и ее лицо горело от смущения.
– Благодарю милосердного Бога за то, что ты жив. Элай Мак Катчен, – воскликнула она, – так как теперь смогу разделаться с тобой! Связать меня, как телку? – Она двинулась к нему, и он попятился, вытянув руки и улыбаясь.
– Остынь, Бонни, остынь!..
– Остыть? Я остыну! Как только разорву твою глотку, мерзавец!
Элай разразился смехом и, к восторгу собравшихся, побежал со всех ног от Бонни.
Казалось, любовь разлилась в воздухе. Джиноа и Сэт щебетали у стола с мороженым. Вебб Хатчисон и Сьюзен сидели на траве и что-то клали друг другу в рот.
Элизабет стояла, глядя на Форбса, который держал ее лицо в своих ладонях. Ей это, кажется, нравилось.
Здесь были отец Бонни, следовавший, как тень, за польщенной Эрлиной. Он предлагал ей лимонад, мороженое и даже расстелил на траве свой пиджак, чтобы она не испачкала новое платье.
Музыканты настраивали свои инструменты, сидя на огромной танцевальной площадке. Бонни не видела Элая с утра, когда гонялась за ним на глазах у половины города. Прислонившись к стволу ели, она вздохнула. «Конечно, он заслужил все это, негодяй», – сказала она себе.
Музыканты заиграли, и Бонни печально смотрела, как мужчины и женщины кружились в танце. Бонни было так одиноко, что она чуть не плакала. Ну, нет уж, она пролила слишком много слез из-за Элая Мак Катчена. Он этого не стоит!
Первый танец закончился, музыканты заиграли вальс. «О, – возразило ее сердце, Элай стоит и больших слез. Хотя сейчас он, возможно, покинул ее и отправился куда-то вечерним поездом».
