Патриция Райс - Бумажная луна
Дженис заснула не сразу. Глупо было с ее стороны позволить ему это. Что, если Питер умрет от горячки, а она забеременеет? Как тогда жить, если она не сможет работать?
Но наперекор всем страхам сердце ее отчаянно жаждало того крошечного человечка, который, возможно, уже зарождался в ней. Она хотела ребенка от Питера, и поэтому должна заставить Питера выжить.
Встав на рассвете, Дженис умылась, оделась и пошла готовить завтрак. Питер проснулся от вкусного запаха горячего хлеба. Он лежал на постели, едва в сознании, и умирал от чудовищного голода. В желудке была бездонная пропасть, готовая поглотить вагон еды. Но вот что странно — он чувствовал странное умиротворение.
Наконец он понял, что ему тепло, сухо и что он лежит на облаке. Еще он понял, что проснулся без болезненной эрекции, которая не давала ему покоя каждое утро на протяжении нескольких месяцев. Бывали дни, когда ему хотелось все бросить и уехать к Дженис, настолько непереносимой была эта мука воздержания. Здесь, в горах, не так просто найти воду, но ему удалось отыскать холодный ручей. В нем он топил свое вожделение. Но едва ли холодный ручей мог дать ему такое чувство блаженной насыщенности, какое он испытывал сейчас.
Ему было тепло и сладостно хорошо, а теперь еще он почувствовал отчетливый запах секса, идущий от простыней. Черт, где же он? Простыни! Он спал на простынях!
Питер с усилием открыл глаза и уставился вверх, на бревенчатый потолок. Он узнал знакомые очертания сучка на бревне по правую сторону от кровати. Он у себя дома! И простыни на кровати, и запах пекущегося хлеба…
Кэт? Нет, не может быть. В городке говорили, что Каталина пару месяцев назад сбежала с каким-то торговцем. Она оставила нижнюю юбку, которую Питер купил ей вечность назад. Он нашел эту юбку, когда заехал домой по дороге в гору, но так и не понял, почему Кэт ее оставила — то ли хотела насмешливо бросить эту юбку ему в лицо, то ли просто передавала данный предмет туалета его следующей любовнице. Женщины всегда были для него загадкой. Все, кроме Дженис. Дженис он понимал.
Дженис… Питер поморщился и попытался снова забыться сном. Он подвел ее. Оставил ее без дома, без денег и без работы. А теперь еще, как видно, изменил ей с другой женщиной. Питер никогда не сможет объяснить ей этого. Придется взять то золото, что у него есть — его хватит, чтобы выплатить долг, — и ехать объясняться к жене.
Но в данный момент у него так болела голова! Правда, он не слишком задумывался над какими-то объяснениями в последние месяцы, когда стало очевидно, что в проклятой горе или вовсе нет золота, или оно недоступно. Он продолжал крошить камень с одной отчаянной надеждой, что скала разверзнется адом и поглотит его навеки. Он поставил на карту свое будущее и проиграл. Что тут еще объяснять?
В животе громко урчало, но он не решался встать с постели и посмотреть, кто там, в соседней комнате. Судя по всему, это вернулась Каталина. Какая другая женщина залезет в постель к голому мужчине? Питер с отвращением подумал о том, что изменил своей чистой жене с какой-то шлюхой. Вряд ли это был самый тяжкий из его грехов. Но рано или поздно придется ответить за все.
Питер попытался сесть, но это оказалось не так просто — он был слабее, чем думал. Оглядываясь в поисках своей одежды, он почувствовал, как закружилась голова и перед глазами поплыли темные круги. Пока Питер балансировал на краю кровати, стеганое одеяло сползло на пол и он задрожал от холода.
Усилием воли пытаясь сосредоточиться, Маллони упустил момент волшебного появления феи в дверях спальни. Лишь когда звонкий детский голосок позвал: «Дженис, дядя Питер проснулся!» — лишь тогда он, полуголый и дрожащий, чуть не упав от неожиданности, увидел Бетси.
Питер огляделся и наконец заметил и занавески на окнах, и чистые полотенца над умывальником, и лоскутный коврик у себя под ногами. Он был дома! Дженис, его жена, была здесь!
Глава 32
Питер подумал, что в жизни не видел ничего более прекрасного — в дверях спальни стояла Дженис. Ее коса готова была вот-вот рассыпаться, под сияющими глазами пролегли темные тени, а испачканный в муке фартук защищал старенькое платье, которое, даже на его несведущий взгляд, уже не поддавалось штопке. Жена показалась Питеру ангелом.
— Мне кажется, я не заслужил рая. — Вот и все, что смог вымолвить его непослушный язык.
Комната поплыла перед его глазами, и Питер рухнул как подкошенный.
Дженис успела подхватить мужа, осторожно уложила на кровать.
— Что верно, то верно, рая ты не заслужил, — проговорила она, тщательно подтыкая под него одеяла. — И сейчас ты тем более не попадешь туда, это я тебе обещаю. Только посмей умереть, и я провожу тебя прямо в ад, Питер Маллони!
Эти слова были скорее мучительной мольбой, чем грубым упреком. Питер глупо улыбался в потолок. Жена не отворачивалась от него, даже когда сердилась! При мысли о том, что скоро Дженис по-настоящему рассердится, улыбка его померкла. Вот тогда и отвернется от него, когда узнает, что Питер не стал богатым и никогда не станет. Он продулся в пух и прах!
— Я принесла тебе горячего бульона. Ты можешь приподняться на подушки?
Питер подумал, что лучше умереть от голода, чем сказать ей о том, что они по-прежнему нищие. Для него самого это было не так уж важно. Себе на жизнь он всегда заработает. Но ему невыносимо было увидеть разочарование и страх на лице Дженис. Лучше умереть, чем видеть, как она бросает его!
Подняв глаза, Питер увидел бледную от волнения Дженис, которая озабоченно суетилась над ним. Нет, он не может так поступить с женой! Придется возвращаться в гору.
Он послушно попытался сесть. Взгляд его упал на Бетси, и он спросил не своим, хриплым голосом:
— Где моя ночная рубашка?
Дженис махнула дочери, чтобы та вышла из спальни, и наклонилась, чтобы поцеловать Питера в лоб. Только сейчас до него дошло, почему сегодня утром он проснулся таким удовлетворенным. Мелькнули обрывочные видения из его лихорадочного забытья.
— Я люблю тебя, — пробормотал он, притягивая Дженис к себе.
Питер обхватил ее руками и так и держал, ничуть не заботясь о том, как и почему она здесь, просто радуясь этому.
Потом он снова погрузился в забытье. Очнулся он оттого, что почувствовал, как Дженис пытается надеть на него рубашку. Объединенными усилиями они справились с этим, после чего Питер так ослабел, что не мог оторвать головы от подушки.
Этот день он помнил плохо. Он хлебал обжигающе горячий бульон и требовал теплого хлеба, который едва мог глотать. Когда у него поднимался жар, его обмывали холодные руки, а когда сотрясал озноб, те же руки укрывали его одеялами. Он отворачивался от воды, но жадно пил разбавленное виски. Жизнь возвращалась к нему, и Питер наконец поверил в это, когда наступил вечер и он ощутил, что с явным нетерпением ждет Дженис.
