Меж двух орлов - Оксана Зиентек
Коня уложили в ногах покойных. Туда же поставили подношения – чаши с медом, дзбаны с пивом – все, что может порадовать души воинов в дальней дороге к предкам. Напоследок все это обложили соломой и, подожгли. Политые душистой сосновой смолой дрова вспыхнули мгновенно. Высокое пламя взметнулось, закрывая помост от провожающих. Над поляной снова взметнулся женский плач, перекрывая и пение Сколоменда, и треск костра.
Но вот к старейшине Сколоменду подошел старейшина Слин – один из тех, кто держал сторону Сколоменда, когда дело касалось пущан. Более молодой голос добавился, с каждым новым воззванием к богам набирая силу. Один за другим подходили старейшины, вплетая свой голос в общий хор. Последним свой голос добавил Борута, который был пусть пока и не старейшиной, но одним из лучших воинов, к тому же, волхвом.
Постепенно хор мужских голосов заглушил женские рыдания. Или женщины, следуя древнему обычаю, притихли? Один за другим воины начали обходить костер, бросая в пламя последние подарки товарищам.
Дальше Мирослава смотреть не смогла. Запах паленого волоса и мяса перекрыл все вокруг и она, зажав рот рукой, опрометью кинулась с площади. Заскочив за ближайший амбар, Мирослава схватилась рукой за стену, чтобы не упасть. Сил думать о том, как ее уход истолкуют окружающие, не было. Их хватало только на то, чтобы отчаянно цепляться рукой за стену, под которой Мирославу выворачивало наизнанку.
Постояв немного, Мирося сделала несколько шагов в направлении дома, но тут очередным порывом ветра снова донесло запах костра, и желудок опять скрутило в болезненном спазме.
– А ты чего ж не сказала, что тяжелая? – Женщина возникла, словно из ниоткуда, ловко подхватывая Миросю под локоток. – А ну, пойдем-ка, молодица, пойдем отсюда. Нечего тебе около могилы делать. Придет еще твое время Врата открывать…
Мирослава еле переставляла ноги, то и дело останавливаясь, так как тело пыталось вытолкнуть даже ту пищу, о которой его хозяйка давно уже забыла. А нежданная помощница продолжала строго выговаривать.
– Я еще Боруте твоему жару задам! Додумался тоже, бабу в тяжести к погребальному костру потащить! Хорошо, что вовремя тебя скрутило, а то как бы беды не вышло…
– Да не знал он. – Попыталась заступиться за мужа Мирослава. – Я и сама не знала.
– О-ой, дурная молодица! – Женщина покачала головой. – Пойдем, будем тебя травками отпаивать.
– А может, я домой. Вы… – Мирослава замешкалась, пытаясь вспомнить имя женщины, но вспоминалось с трудом.
– Гривда я. – Улыбнулась женщина, качая головой. – Гривда Зуброва. Небрушка Зубрович – сынок мой старшенький. Эк тебя приложило, деточка. Ну, куда ты домой пойдешь? Твои-то все сейчас у костра. И Мина тоже там. Пойдем, пусть они ребят как полагается проводят. А мы с тобой травками побалуемся.
Речь женщины звучала, словно ручеек, и Мирославу постепенно отпускало. А, может, это просто ветер так повернул. Добротное ядзвинское подворье встретило хозяйку и гостью порядком. От былых поспешных сборов не осталось и следа.
Увидев входящих, на порог дома выскочила молодая женщина в наметке и кинулась навстречу.
– Мамо? Мирославо? Случилось чего?
Под широкой рубахой отчетливо выделялся округлый животик. Мирослава вспомнила, что эта молодица в скрытке постоянно держалась Вигры. Видно, обе были добрыми подругами. В голове немного прояснилось и Мирося вспомнила имя.
– Голда?
– О, очухалась! – Обрадовалась пани Гривда. Точно, Голда это, невестушка моя младшая. А старшенькой все нет как нет. Ходит Небрушко мой неприкаянным. Уже и Борута женился, и Небр… А мой-то Зубрович, он их обоих постарше будет. – и, уже обращаясь к невестке. – Голдонько, взвару травяного нам подай. Из того, что старая Мина для тебя собирала. Не видишь разве, совсем молодицу скрутило.
– Ой-йей! – Голда взвизгнула радостно. Порывисто схватила Миросю за руки и, пожав их, резво метнулась к дому. Видно было, что молодица старается ходить степенно, но то и дело срывается на бег.
– Вот, – свекровь кивнула ей вслед, добродушно усмехаясь. – Еще одна такая же егоза, как и ты. Все-то ей надо, все-то ей интересно. Я уж ей говорила, степеннее надо быть. А она мне: «Платок одену, остепенюсь».
Там, в гостеприимном доме пани Гривды Борута и нашел вечером жену. Посвежевшая Мирослава о чем-то тихо беседовала с Голдой, разглядывая вышивку.
– Вот ты где! – В голосе Боруты явственно слышалось облегчение. – А мы тебя уже обыскались. Нетта с ног сбилась.
– Ой! – Только и смогла сказать Мирося. Тошнота отпустила, но на улицу ее пани Гривда так и не выпустила, велев сидеть пока в доме. Даже дверь прикрыла, хотя обычно погожим осенним днем оставляла ее открытой. Мирослава же, заболтавшись с Голдой, совсем забыла поглядывать на солнце.
– Вот тебе и «ой». – Борута, опомнившись, поклонился хозяйкам и присел на лавку у стены. Лучи вечернего солнца светили в окно, отбрасывая на лицо мужчины причудливые тени. И в этом неверном свете было особенно заметно, как он устал.
– Ты в бане был? – Строго спросила пани Гривда, с тревогой поглядывая на молодиц.
– Был. – Ответил Борута, на миг прикрывая глаза. – Куда ж мне после обряда без бани по селу шататься. Все были. Ребята там еще поминают, а я по селу мотаюсь, жену ищу. А она, оказывается, у вас пригрелась.
– Я… – Начала было оправдываться Мирослава, но пани Гривда ее перебила, став, подбоченившись, между нею и Борутой.
– Ты, волхв, скажи лучше, зачем тяжелую к костру потащил? Мало вам Нетткиных слез, и эту угробить вздумали?
– Тяжелую? – Борута от удивления даже привстал. Потом снова сел. Несколько раз провел рукой по волосам, немного суетливо приглаживая чуб. – Мирося?
– Да что Мирося? – Пани Гривда, расходилась не на шутку. – Откуда молодице все знать? Второй месяц только со свадьбы идет. Но ты-то – волхв. Неужто не учуял?
– А вы чуете? – Борута с надеждой уставился на мать друга.
– А то! – С какой-то непонятной грустью улыбнулась она. – Оно, конечно, до Мины мне далеко, не мое это – по-серьезному волховать. Но такие-то мелочи… Ладно, садись есть, раз пришел. А за своих не переживай, сейчас пошлем кого-нибудь.
Пани Гривда выглянула из двери и огляделась.
