Хизер гротхауз - Нежная обманщица
— Дидье не твой сын, дю Рош, — произнес мужской голос.
Глава 29
Симона повернула голову на голос. В дальнем углу стоял Жан Рено с длинной шпагой в руке.
— Рено? — прошептал Арман.
— Не твой сын, — повторил Жан. — Мой. Мой и Порции. Ты убил их обоих.
Арман дико замотал головой.
— Нет, нет! — Он ткнул изуродованной рукой в Симону. — Она, она твоя! Дидье был моим! Я спал с твоей шлюхой.
— Ты спал с ней, когда она была уже беременна моим сыном, — сказал Жан. — Ты был пьян. Она соблазнила тебя, считая, что ты не поймешь, что к чему. Так и вышло.
— Нет! — Арман обеими руками схватился за голову.
— Да. — Жан подошел ближе.
Симона быстро-быстро подползла к Нику. Он пришел в себя и, когда она приблизилась, поднялся на локте.
— Руки, любовь моя, — прошептал он.
Симона быстро развязала узлы, не обращая внимания на боль в кровоточащих пальцах, но не сводя глаз с Элдона.
Освободившись, Ник тут же развязал кисти Симоне, беззвучно откатился от нее, поднялся на ноги и, крадучись, стал двигаться вдоль стены.
Симона перевела взгляд на своего отца и Армана и заметила, что Дидье теперь стоит прямо за Жаном. Сейчас брат наконец узнает правду.
— Расскажи ему, — со злобой процедила Симона, — расскажи, Арман, как ты устроил пожар, в котором погибли Порция и Дидье. Расскажи!
— Да, Арман, — поддержал Симону Жан. — Признайся в своих грехах прежде, чем я отправлю тебя в ад.
— Да, да, да! — взвыл Арман. Он рвал на себе волосы с такой силой, что во все стороны полетели клочья. Его тело дергалось, как от ударов бича. — Она заслужила! Отняла у меня сына! Деньги! Мое сокровище! Все, все, что у меня было.
В развалинах становилось все холоднее. Симона слышала, как, потрескивая, замерзают лужицы на старых балках, видела, как над обледеневшим полом закручиваются снежные воронки.
И вдруг Дидье встал между Жаном и Арманом. Его глаза горели страшным красным огнем.
— Так это ты устроил пожар? Ты? Ты? — С каждым словом фигура Дидье становилась все яснее, Симона видела его все отчетливее. Когда Дидье произнес: — Ты убил мою мать? — Жан подавил рыдание.
В другом конце комнаты Женевьева громко прошептала:
— О Боже!
— Дидье? — хрипло спросил Арман. Судороги у него вдруг прекратились. Он зажмурил глаза и снова открыл их. — Я что, умер? Где я?
И тут Симона поняла, что все в зале видят Дидье так же, как она.
— Ты убил мою мать? — повторил Дидье, надвигаясь на Армана.
Элдон словно прирос к земле. Он во все глаза смотрел на Дидье, как будто встретил самого дьявола. В лице великана не осталось ни кровинки. Николаса у себя за спиной он не видел.
Арман попятился, налетел на стул и упал на него, не в силах держаться на ногах. Слова с трудом срывались с посеревших губ:
— Она собиралась забрать тебя, Дидье. А у меня были планы. Я хотел привезти тебя в Англию. Тебя, а не Симону. Мы бы вместе занялись поисками. Мой сын помогал бы мне.
Ножки у стула подломились, Арман взвизгнул и вскочил на ноги, а стул откатился к пролому в стене. Дидье снова шагнул вперед.
— Ты убил мою мать. — На сей раз он уже не спрашивал, а утверждал.
Арман снова попятился и поскользнулся на окровавленном кинжале, который выпал из рук Женевьевы.
— Дидье! Я не знал, что ты там! Пока…
Кинжал поднялся в воздух, облетел Армана и упал к ногам Николаса.
Элдон немного пришел в себя и, оценивающе глядя на Жана, стал медленно вытягивать меч из ножен.
Николас быстро нагнулся и подхватил с пола кинжал, потом взглянул на Симону, словно хотел сказать: «Не смотри!», но Симона не отвернулась. Ник подобрался к Элдону, в мгновение ока закрыл ему ладонью рот, всадил между ребер кинжал и ловко развернул великана так, что тот почти беззвучно скользнул в яму.
И тут ноздрей Симоны коснулся запах дыма. Она быстро перевела взгляд на Дидье. Брат невероятно широко раскрыл рот, и в тот же миг адский грохот заглушил завывания бури.
— Нет, нет, нет! — простонал Арман и отступил назад, в провал полуразрушенной стены. Теперь он оказался за пределами аббатства, и на его голову обрушились струи серебристого дождя.
В ледяном воздухе затрещало невидимое пламя, рушились давно исчезнувшие стены, в конюшне ржали и били копытами призрачные лошади. Раздалось шипение, как будто на сковороде поджаривали сало, потом детский голос прокричал:
— Мама, мама! Проснись! Надо бежать. Я не могу открыть эту дверь! Она тяжелая! Мама!
Арман взвизгнул, оступился и, дико размахивая руками, повалился на спину. Песчаный суглинок пополз под его ногами, дю Рош упал, но зацепился здоровой рукой за острый выступ скалы. Дидье быстро пролетел через зал, встал над Арманом и посмотрел вниз.
Симона вскочила на ноги и, оскальзываясь на заледенелом полу, побежала к брату, выскочила через провал и остановилась над обрывом. В лицо ей ударил мокрый снег и дождь. Дидье стоял рядом, из его рта по-прежнему летел рев далекого пожара, который унес его жизнь и жизнь Порции.
— Симона! — завопил Арман. — Дочь моя, спаси! Ты ведь всю жизнь звала меня папой!
— Ты не был моим отцом, даже когда я в это верила, — бесстрастно проговорила Симона, встала за спину Дидье и положила руки на его тоненькие плечи. Сейчас она его чувствовала, ощущала его жар и гнев.
Дидье захлопнул рот, звуки адского пожара умолкли. Стих ветер, дождь перестал колотить по скалам и крыше аббатства. Успокоилось даже море. Дидье посмотрел на Армана.
— Отпускай, — быстро, на низкой ноте произнес он.
Пальцы Армана разжались, он полетел во тьму и даже не вскрикнул. Послышался тяжелый удар, потом еще два, и снова удар. Казалось, мир вздохнул с облегчением, вернулся шум волн.
Небо стало очищаться. Никакого французского корабля в бухте уже не было. Симона подумала, что все эти события были похожи на ночной кошмар, который оборвался с приходом утра.
Дидье повернулся к сестре. У нее перехватило дыхание — так он был хорош.
— Сестрица, — проговорил Дидье и поднял к ней руки.
— Дидье, — ласково отозвалась Симона, встала на колени и крепко обняла брата.
Он отстранился и заглянул ей в глаза:
— Меня позвал барон.
Симона кивнула, улыбаясь сквозь слезы:
— Язнаю.
Дидье оглянулся, потом вновь посмотрел на Симону, которая неуверенно произнесла:
— Дядя Жан нам не дядя. — Потом улыбнулась и спросила: — Почему бы тебе не подойти к нему?
Жан не шевелился. Он стоял в нескольких шагах от них, упираясь в пол концом шпаги. Глаза француза блестели от слез.
