Ханна Хауэлл - Честь горца
– Я поручусь за тебя, и ничего им больше не нужно знать.
Выругавшись про себя, она развела костер и постелила им, пока он занимался лошадьми. Достала кое-какую еду из сумок, и только тут до нее дошло, что он только что сказал. Он собирался поручиться за нее. Жизель отбросила вспыхнувшую было надежду, что Найджел наконец поверил в то, что она невиновна. Он сказал не так. Он мог просто иметь в виду, что убедит свою семью, что она не убьет его, что не стащит их драгоценностей и не сбежит под покровом ночи. У нее не было возможности узнать, что на самом деле он хотел этим сказать, поэтому не нужно было придираться к каждому его слову.
Разложив еду на постели, она ушла от костра, чтобы успокоиться и смыть с себя дневную грязь. Нужно было побыть одной, чтобы не видеть Найджела, чтобы внутренне собраться. Ей ничего не даст, если она потребует, чтобы он объяснил, что означает это поручительство. Потому что, если он с самого начала не скажет, что верит, что она не убивала мужа, ей станет больно. И по ее лицу он увидит, что причинил ей боль. Этого ей совсем не хотелось. Она любила его, приходилось в этом признаваться. Ее чувства были настолько сильны и так легко читались у нее на лице, что становилось все труднее и труднее скрывать от него свою любовь. Все чаще приходилось отворачиваться или отходить в сторону, чтобы побыть одной.
Только почувствовав вновь в себе силы заглянуть ему в глаза, она вернулась к костру и уселась рядом с ним. Найджел протянул ей немного сыра с хлебом, она вздохнула, смирившись, и принялась есть. Было вкусно, но такая еда стала надоедать. Ей захотелось оказаться за накрытым столом и есть что-нибудь достойное. Жизель поняла, что не может вспомнить, когда это было с ней в последний раз. Даже в доме у кого-то из родственников, где она нашла укрытие, ей пришлось есть тайком. Ей было запрещено показываться за семейным столом. Она понимала, что должна быть благодарной за то, что у нее с Найджелом есть хоть такая еда. Но все равно так хотелось вновь испытать чувство довольства и комфорта, в которых она выросла.
– Немного еды поможет в твоем состоянии. – Найджел протянул ей бурдюк с вином.
Сделав большой глоток, Жизель вернула ему бурдюк.
– Уже помогло. Меня перестало качать, и прибавилось сил.
– Интересно, почему тогда ты такая грустная?
Она улыбнулась.
– Стало жалко себя. Пойми меня правильно. Ты для меня делаешь все. Только я вдруг поняла, как долго не садилась за хорошо накрытый стол с соответствующей едой.
Найджел усмехнулся и обнял ее за плечи. Потом кивнул:
– У меня то же самое. Мне понятно твое желание. Не только сесть за стол, но еще и выбирать блюда.
– Да, это самое приятное. Дичь, которую ты ловил и готовил, была самой вкусной, самой аппетитной, – добавила она, поколебавшись.
– Но подавалась к столу не часто, да? Я знаю. И знаю, что ты не в претензии. У моего брата, кстати, прекрасный стол. Там найдешь все, что душе угодно, и плюс еще что-нибудь. Если нас ничто не задержит, то в конце недели нас ждет пир, а может, немного раньше.
От предвкушения у нее потекли слюнки, но время думать о чревоугодии еще не подошло. Найджел отмахнулся от одолевавших ее забот о том, как она будет представляться его семье. Но эта тема требовала обсуждения. Когда он в первый раз поделился с ней своим планом, идея показалась ей прекрасной. Сейчас, увы, многое изменилось. Охота за ней стала более настойчивой, и если Вашель будет вне себя от того, что ей удалось ускользнуть от него – а она в этом не сомневалась! – тогда он станет преследовать ее еще настойчивее. Только признание ее невиновности могло бы остановить преследователей. Но когда это будет объявлено, если будет объявлено вообще, – никто не знал.
– Боюсь, знакомство с нами может обернуться большими проблемами, – сказала она тихо.
– Ты слишком переживаешь из-за этого, дорогуша.
– Кто-то же должен это делать. Ты собираешься попросить у своей родни слишком много. Так ведь можно втянуть их в войну, которая не имеет к ним никакого отношения и от которой они ничего не получат.
– Твоя жизнь чего-то стоит, – тихо и серьезно произнес он. – Милая, они вступятся за тебя не потому, что я попрошу их об этом, не потому, что я поклялся обеспечить тебе защиту. Они будут помогать тебе, потому что это правильно. Неправильно то, что Вашель Дево вот так охотится за тобой и жаждет твоей крови в обмен на жизнь ублюдка, за которого тебя насильно выдали. Любому дураку это понятно, а в моей семье нет дураков. Ну по крайней мере уже нет.
Она не удержалась и улыбнулась. Но потом посмотрела ему прямо в лицо, пытаясь скрыть свою озабоченность.
– Ты должен дать им возможность выбора. Ты должен рассказать им полную правду про то, почему я в бегах.
– Я так и собираюсь поступить. Но это ничего не изменит. Они поймут, почему честь...
– Нет. – Она резко оборвала его. – Ни слова не говори им о своей клятве. И пожалуйста, не упоминай про понятия чести – твое или их. Не нужно рассказывать, что ты поклялся защищать меня. Мы таким образом вынудим их поступить так, как нужно нам, а вдруг они захотят сказать «нет»? Если они поймут, что ты связан клятвой, это свяжет и их, может быть, даже сильнее, потому что они не захотят бросить тень на твое имя.
– Они скажут «да» и возьмут тебя под свое покровительство, – заявил он.
– Только ни слова о своей клятве. С этим ты согласен?
– Хорошо, увидишь, что я скажу только правду. Они станут действовать не потому, что захотят сберечь мою бедную, несчастную, всю в лохмотьях честь, а потому что искренне захотят спасти тебя.
Жизель пискнула от неожиданности, потому что Найджел вдруг кинул ее на постель.
– Конец спорам? – Он засмеялся и начал стягивать с нее одежду. – Хочешь еще что-нибудь добавить?
– Только одно. Если они решат, что мои проблемы слишком тяжелы для них, чтобы взвалить на себя, можно хотя бы раз поесть как следует, перед тем как я уеду оттуда?
Она засмеялась вслед за ним и с удовольствием вернула ему поцелуй. Глупость ужасная, но она почувствовала себя очень защищенной. А еще ей страшно захотелось Найджела. Путешествие из Франции в Шотландию миля за милей вытягивало из нее все жилы. Найджел прикасался к ней лишь для того, чтобы, подбадривая, легонько похлопать по спине, либо поддержать ей голову, устраивая ее поудобнее. Несмотря на усталость, она не собиралась терять еще одну ночь любви.
Когда они обменялись ласками, когда они обменялись поцелуями, она перестала скрывать свою любовь. В момент страсти, которая захватывала их обоих, у нее не было ни сил, ни желания прятать свои чувства. В такой момент Жизель переставала бояться, что он все поймет. Для нее было несомненно, что такие чувства нуждаются в словах, чтобы подтвердить свое существование.
