Эльза Вернер - Фея Альп
Увы, Эрна вместо того, чтобы броситься на шею подруге и исповедаться, только ответила на поклон жениха, в эту минуту соскочившего с лошади, потом уклончиво сказала:
— Ты ошибаешься, Валли! У нас ничего не вышло. Решительно ничего.
Валли с досадой отвернулась: и тут не нуждались в ангеле-хранителе!
Эти люди имели престранную манеру обделывать свои сердечные дела без посторонней помощи. Обиженная таким недостатком доверия к ней, она величественно вышла из комнаты.
Едва успела она скрыться за дверью, как вошел Вальтенберг. Он подошел к невесте с обычным рыцарски-вежливым приветствием, но в этом приветствии было что-то леденящее, как и во всей его внешности, только темные глаза его горели, составляя странный контраст с застывшим лицом. Валли была права: Эрнст действительно был похож на тучу, таившую в своих недрах грозную опасность.
Эрна пошла ему навстречу со стесненным сердцем, она научилась бояться этого спокойствия и холодности.
— Ну что, что там делается? — торопливо спросила она. — Ты из Оберштейна?
— Да, только мне пришлось добираться в объезд, потому что дорога уже затоплена. Сам Оберштейн, кажется, в безопасности, но жители совсем потеряли голову, вопят и мечутся, не помня себя от страха. Доктор Рейнсфельд делает все возможное, чтобы образумить их, а Гронау по мере сил помогает ему. Но люди сходят с ума из-за того, что их жалким крохам грозит беда.
— Эти жалкие крохи составляют все их имущество, — заметила молодая девушка. — От них зависит существование и их самих, и их семей.
— Положим, но ведь это — сущие пустяки в сравнении с громадными потерями, которые несет железная дорога. Сейчас только, когда я входил в дом, твоему дяде принесли новые неприятные известия, кажется, решительно все поставлено на карту.
— Но ведь дорогу отстаивают изо всех сил! Неужели все будет напрасно?
— Да, главный инженер борется со стихиями не на жизнь, а на смерть, — сказал Эрнст с каким-то свирепым удовольствием. — Он отстаивает свое любимое детище с энергией отчаяния, но борьба с такими катастрофами не по плечу человеку. Вода все прибывает, плотины не выдерживают напора, на нижнем участке уже все мосты сорваны. Точно вся природа восстала.
Эрна молчала. Она опять подошла к окну и устремила взор в волнующийся туман, не позволявший ничего рассмотреть. Полотна железной дороги, проходившего ниже виллы, совершенно не было видно сегодня, снизу доносился только шум рассвирепевшей реки. Там боролся Вольфганг во главе своих рабочих и боролся, может быть, напрасно.
— Но Волькенштейнский мост, во всяком, случае устоит, — продолжал Вальтенберг. Господину Эльмгорсту следовало бы удовольствоваться этим и не рисковать собой так безрассудно, как он это делает при всяком удобном случае. Он не трус, очертя голову бросается в опасность, но ведь сумасшествие — рисковать жизнью, чтобы спасти от разрушения какую-нибудь плотину. Он геройствует во главе своих инженеров и рабочих, а те слепо идут за ним. Не мешало бы им быть поосторожнее, не то он их погубит вместе с собой.
В этом постоянном напоминании невесте об опасности, которой подвергался любимый ею человек, была какая-то холодная, рассчитанная жестокость. Эрна обернулась и, посмотрев на него взглядом, полным упрека, промолвила:
— Эрнст! Почему ты избегаешь откровенного разговора, который я не раз пыталась начать? Ты не хочешь объяснений?
— Нет, не хочу! Не будем говорить об этом.
— Потому что знаешь, что твое молчание для меня мучительнее всяких упреков, а тебе доставляет удовольствие мучить меня.
Глаза девушки загорелись, но ее страстный порыв встретил холодный, как лед, прием.
— Как плохо ты знаешь меня! — воскликнул Вальтенберг. — Я просто хочу избавить тебя от неприятного разговора.
— Зачем? Я не чувствую за собой вины. Я не стану ни скрывать, ни отрицать…
— Так же, как тогда, когда я сделал тебе предложение, — резко перебил ее Эрнст. — Ты и тогда была очень откровенна: только имени не сказала! Ты нарочно оставила меня в заблуждении, хотя действительно я сам впал в него.
— Я боялась…
— За него, разумеется, я это вполне понимаю. Но успокойся: я не так уж тороплюсь, могу и подождать.
— Подождать? Чего подождать? Ради Бога, что ты хочешь сказать?
Он улыбнулся все с той же холодной жестокостью.
— Как ты стала пуглива! Прежде ты была мужественнее. Но, правда, есть одна вещь, которая может привести тебя в состояние безумного страха, я видел…
— И за эту одну вещь ты заставляешь меня платиться ежедневно, ежечасно! Это неблагородная месть!.. Я не отказываюсь отвечать тебе и скажу все, о чем ты спросишь, только говори, наконец! Ты говорил с Эльмгорстом после того случая?
— Да, — медленно проговорил Вальтенберг.
— Что же произошло между вами?
Голос Эрны дрожал от сдерживаемого волнения и страха, как ни старалась она овладеть им.
— Извини, но это касается только нас двоих. Впрочем, тебе не из-за чего беспокоиться. Я нашел в господине Эльмгорсте полную готовность идти навстречу моим желаниям, и мы расстались, вполне поняв друг друга.
Вальтенберг делал резкое и насмешливое ударение на каждом слове, и эта насмешка вывела Эрну из себя. До сих пор она переносила все молча и беспрекословно, чтобы не раздражать жениха еще сильнее против Вольфганга, — она знала, что его месть была направлена против него одного, но теперь с гневом подняла голову.
— Эрнст, не заходи слишком далеко, чтобы не раскаяться потом! Я еще не жена твоя, я еще могу освободиться…
Она не договорила: на ее руку вдруг тяжело легла рука Эрнста и сжала с такой силой, точно он хотел раздавить ее.
— Попробуй! — прошипел он. — Тот день, когда ты бросишь меня, будет последним в его жизни.
Эрна побледнела, выражение лица жениха ужаснуло ее еще больше, чем угроза. Теперь, когда он сбросил маску холодной насмешки, в нем было что-то, напоминавшее тигра, его глаза сверкали так дико, так страшно, что она невольно содрогнулась. Она не сомневалась, что он сдержит слово.
— Ты ужасен! — тихо сказала она. — Я покорюсь.
— Я так и знал! — воскликнул Вальтенберг с жестким смехом. — Этим тебя заставишь сделать, что угодно.
Он медленно выпустил руку Эрны, потому что в комнату вошла Валли. Она уже перестала дуться и хотела знать, как идут дела в Оберштейне, что делает ее кузен Бенно и в каком состоянии железнодорожная линия; у нее, как всегда, была тысяча вопросов.
Вальтенберг любезно отвечал. Он уже опять вполне овладел собой, нельзя было и подозревать, что минуту назад он выказал натуру тигра.
— Если это доставит вам удовольствие, и вы не побоитесь дождя, то мы могли бы проехать вниз верхом, — сказал он в заключение подробного рассказа.
