Лиза Клейпас - Обвенчанные утром
— Я хочу заняться с тобой любовью, — Лео языком провёл внутри её ушной раковины. — Хочу быть так глубоко в тебе, как это только возможно, почувствовать, как ты сжимаешься вокруг меня, хочу войти в тебя. — Он скользнул в неё пальцем, потом ещё одним, и она тихонько застонала. — Ты же знаешь, как это будет замечательно, - прошептал он, медленно лаская, — сдайся, и я буду безостановочно любить тебя. Я останусь в тебе на всю ночь.
Кэтрин хватала ртом воздух, сердце билось как безумное.
— Ты хочешь, чтобы я оказалась на месте мисс Дарвин, — выдавила она, — беременная и умоляющая тебя жениться.
— Господи, да! Я просто мечтаю об этом.
Кэтрин чуть не поперхнулась от возмущения, а его длинные пальцы, дразня, то входили, то выходили из неё. Тело её начало извиваться в мерном, медленном ритме желания. Между ними были зажаты огромные вороха ткани, края оставшейся одежды, а она ничего не чувствовала, кроме его рта у основания своей шеи и дьявольских, соблазняющих, убеждающих движений руки.
— Я никогда никому не говорил этого раньше, — шептал бархатный голос Лео, — но одна мысль о тебе беременной возбуждает меня так, как я и вообразить раньше не мог. Твой огромный живот, набухшая грудь, забавная переваливающаяся походка... я бы поклонялся тебе. Я бы исполнял все твои прихоти. И все бы знали, что это всё из-за меня, что ты принадлежишь мне.
— Ты... ты такой... — она никак не могла придумать подходящее слово.
— Знаю. Жутко примитивный, — в его голосе слышался смех, — но меня нужно терпеть, поскольку я мужчина и просто ничего не могу с этим поделать.
Он ласкал её нежно и умело, ловко и неутомимо. Она почувствовала новый виток желания, как её с головы до ног заливает жидкий огонь. Он спустил её панталоны до колен и завозился с застёжками собственных брюк. Потом девушка почувствовала восхитительную тяжесть его тела, а между бёдер возникло тупое влажное давление… но он всё не входил. Она вся была словно объята белым пламенем, её тело дрожало на пороге освобождения... такого близкого...
— Тебе предстоит принять решение, Кэт, — Лео жадно поцеловал её в шею сильным влажным поцелуем. — Либо ты немедленно прикажешь мне прекратить, либо позволишь идти до конца. Я больше не могу выходить из тебя в последний момент. Я слишком хочу тебя. И, скорее всего, я сделаю тебе ребенка, любовь моя, поскольку сейчас чувствую исключительный прилив мужских сил. Так что — всё или ничего. Да или нет?
— Я не могу! — Кэтрин затрясло от разочарования, когда он приподнялся над ней. Он перевернул её к себе лицом, и она уставилась на него сердитыми глазами. Не в силах остановиться, он наклонил голову и жадно поцеловал её, наслаждаясь стонами желания из её горла.
— Жаль, — тяжело дыша, сказал он, — я планировал нечто умопомрачительно сладострастное. — Он скатился с неё и потянулся за брюками, пытаясь застегнуть их и бормоча что-то о том, что рискует получить травму.
Кэтрин недоверчиво следила за ним.
— Ты не собираешься заканчивать?
Он издал неуверенный вздох.
— Я же сказал: всё или ничего.
Кэтрин обняла себя руками за плечи. Она так дрожала от желания, что стучали зубы.
— Почему ты мучаешь меня?
— Мне стало ясно, что даже целой вечности терпения недостаточно, чтобы пробиться сквозь твою оборону. Значит, я должен попробовать что-нибудь еще. — Лео нежно поцеловал её и встал. Провел двумя руками по всклоченным волосам, поправил одежду и бросил на неё испепеляющий взгляд, и тут же усмехнулся, похоже, над ними обоими одновременно. — Я объявляю тебе войну, любовь моя. И единственный способ победить в подобной войне — заставить тебя желать поражения.
Глава 28
Вероятно, лишь женщина с каменным сердцем могла устоять против завоевательной кампании, которую развернул Лео на следующей неделе. По его убеждению, это было ухаживание, но, должно быть, существовало более подходящее слово, способное описать тот натиск, когда он с помощью своего сладостного, лишающего воли очарования заставлял Кэтрин постоянно балансировать на тонкой грани душевного равновесия.
Лео мог с лёгкостью вовлечь её в какой-либо нелепый, но очень занимательный спор, а мгновение спустя внезапно становился покладистым и любезным. Он нашёптывал ей на ушко изысканные комплименты и стихотворные строчки, обучал пикантным французским словечкам и заставлял смеяться в самые неподобающие моменты. Пожалуй, единственное, чего Лео не делал — так это не пытался её поцеловать или обольстить. Вначале столь очевидный тактический ход вызвал у Кэтрин интерес, однако спустя некоторое время она стала втайне им раздражаться, и в конечном итоге подобное поведение заинтриговало её. Она всё чаще ловила себя на мысли, что засматривается на его безупречно очерченные, твёрдые губы… не в силах избавиться от воспоминаний об их прошлых поцелуях, и мечтая о повторении.
Однажды, во время посещения музыкального вечера в одном из особняков по Аппер Брук, Лео похитил Кэтрин прямо из группы гостей, которым хозяйка любезно согласилась показать дом. Он увлёк её за собой в укромный уголок, скрытый от посторонних глаз горшками с высокими, раскидистыми папоротниками, и Кэтрин тут же очутилась в его нетерпеливых объятьях. Однако, вместо того, чтобы поцеловать, он притянул её к своему горячему, сильному телу… и продолжал удерживать подле себя. Лео просто держал Кэтрин, не выпуская,в своих тёплых объятьях, тесно прижимая к себе и легонько поглаживая по спине. Уткнувшись в массу её приподнятых локонов, он что-то ласково нашёптывал, но делал это так тихо и невнятно, что она не смогла разобрать ни слова.
Но наибольшее наслаждение Кэтрин получала от их совместных прогулок, когда они с Лео неспешно бродили по садам «Ратледжа», где солнечные лучи пронизывали ветви деревьев и живых изгородей, а лёгкий ветерок приносил с собой прохладное дыхание приближающейся осени. Они вели долгие беседы, касаясь иногда весьма щекотливых тем. Осторожно заданные вопросы чередовалась с непростыми ответами. При этом казалось, оба они кружили вокруг одной и той же цели, постепенно сближаясь, влекомые своего рода связью, которую ни один из них никогда не знал прежде.
Иногда Лео слегка отодвигался и несколько секунд в молчании смотрел на неё так, как любуются в музее бесценным произведением искусства, пытаясь отыскать его глубинный смысл. Это было непередаваемо — интерес, который он к ней проявлял. Пленительно. Кэтрин поняла, что Лео — великолепный собеседник: он с упоением рассказывал ей истории о своих детских проказах, о том, на что это походило — расти в семействе Хатауэйев, о времени, проведённом в Париже и Провансе. Кэтрин внимательно вслушивалась в мельчайшие детали повествования, собирая их, как крохотные лоскутки, соединив которые, смогла бы составить портрет одного из самых сложных мужчин, которых ей когда-либо доводилось встречать.
