Дженнифер Хеймор - Герцог и служанка
— Папа, пойдем, погуляем? Может, покатаемся на санках?
— Да, милая, пойдем. Иди, одевайся и жди меня в холле. — Он погладил ее пальцем под нежным, с ямочкой, подбородком. — Поиграем на улице, а потом отправимся завтракать.
Она умчалась. Гаррет посмотрел ей вслед. На сердце у него лежал камень. Оно болело и кровоточило, и он не знал, что с этим делать. Возможно, будь Кейт рядом…
Он быстро побрился и оделся — до сих пор не привык пользоваться услугами камердинера — и спустился вниз. Там его ждали Миранда и Ребекка, обе в варежках и теплых пальто. Он удивленно посмотрел на сестру:
— Ты с нами?
— Да. — Она напряженно улыбнулась. — Это первый снег, не хочу его пропустить.
— Ты уверена, что все будет в порядке? Твоя рука…
— Я буду осторожна, — перебила она его. — Просто подержи меня, если нам попадется лед.
— Ну конечно.
Они все вместе взялись за руки и вышли на улицу. По обледеневшим ступенькам спускались с особой осторожностью.
Они пробыли на свежем воздухе дольше, чем планировали. Слепили снеговика, поиграли в снежки, потом Гаррет покатал Миранду и Ребекку на санках.
— Ваша светлость!
Это появился дворецкий. Ребекка подняла снежок, которым целилась в Миранду:
— Присоединяйтесь к сражению, Дженкинс!
Дженкинс застыл.
— Э-э… нет, спасибо. — Он повернулся к Гаррету, который встал на одно колено, чтобы растереть бедро: от холода рана давала о себе знать. — Сэр, я вышел сообщить вам…
Ребекка щелкнула языком:
— Дженкинс, только не говорите, что испугались. Обещаем, мы не будем сильно кидать.
Гаррет взглянул на Ребекку. Она разрумянилась, как и Миранда. И хотя дочка его была светловолосой, а сестра — брюнеткой, они очень походили друг на друга, как члены одной семьи. Он понял, что они и есть семья. А он? На краткий миг этим утром он ощутил себя частью этой семьи.
— Ваша светлость, — напряженно сказал Дженкинс, — миссис Мартин… Ее ребенок, сэр…
Глаза Гаррета расширились.
Она?..
Дженкинс кивнул:
— Да, сэр. Именно так.
— Вы уверены?
Сердце его пустилось в галоп.
— Да, сэр. Леди Бертрис сказала, что время пришло.
Гаррет уже шагал к дому. Ноги его оставляли на снегу глубокие отпечатки.
— Помогите леди Ребекке благополучно добраться до дома! — крикнул он Дженкинсу через плечо.
В холле он сбросил промокшие ботинки, стянул перчатки, шляпу и пальто и оставил все грудой на блестящем паркетном полу.
Перепрыгивая через две ступеньки, он помчался наверх и влетел в желтую комнату.
— Жоэль!
Все, кто был в комнате: сама Жоэль, ее служанка, тетя Бертрис и еще две горничные, которые убирали разбросанные вещи с пола, — удивленно посмотрели на него. Он обратился к Жоэль, которая лежала в постели, укрытая одеялами.
— Уже… — Он сделал глубокий вздох, откинул волосы с лица и начал снова: — Уже пора?
— Кажется, да. Это мой первый ребенок, поэтому… Мне немного больно. — Внезапно Жоэль побелела. — Вот, опять. Ай…
Гаррет бросился к кровати и взял ее за руку. Жоэль, с искаженным от боли лицом, сжала ее с силой, какую он в ней и не подозревал.
Эта женщина, в годы бельгийского «заточения» бывшая ему любовницей и единственным другом, вот-вот подарит жизнь его ребенку.
— Разве еще не рано? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Рано, но не опасно, — тихо сказала одна из женщин. Гаррет посмотрел на тетю, стоявшую с другой стороны кровати:
— Почему ты мне не сказала сразу, как только появились симптомы?
Тетя Бертрис усмехнулась:
— Успокойся. Впереди еще несколько часов. Схватки только начались.
Жоэль отпустила его руку.
— Я не знала, действительно ли это оно.
Кровь стучала в ушах.
— Надо вызвать врача. Оставайся здесь.
— Да, Гаррет, — ответила она слабым голосом.
Он наклонился и нежно коснулся ее щеки:
— Я скоро вернусь.
Едва покинув ее спальню, он запоздало осознал, что лучше было, наверное, остаться рядом с Жоэль, а за доктором послать слугу. А может быть, тетя Бертрис уже сама послала доктором, он не знал.
Тем не менее, возможно, ему не подобало находиться рядом с ней.
В нем бурлила нервная энергия, и он сомневался, что смог просто спокойно сидеть рядом и ждать. Он схватил первого встречного лакея за плечо и сумел-таки отдать приказ на счет лекаря. А потом принялся ходить туда-сюда по коридорам Колтон-Хауса, веля каждому, кого встречал, готовится к скорому рождению его ребенка. Он поймал себя на том, что остановился у дверей кремовой комнаты, и пульс его замедлился. Господи, как же он по ней скучал!
— Гаррет.
Он обернулся и увидел тетю Бертрис.
— Я послал за доктором.
Она кивнула:
— Хорошо. А я — за викарием.
Его бешено колотящееся сердце пропустило удар.
Боже. Его время истекло.
Спустя полтора часа Гаррет снова стоял рядом с Жоэль. Пот струился по его лицу. Он глядел на викария, стоявшего по другую сторону кровати. Церемонию прервали на время очередной схватки Жоэль.
Держа ее за руку, Гаррет обвел взглядом собравшихся. Дженкинс стоял рядом с тетей Бертрис — он присутствовал как свидетель. На стуле рядом с тетей Бертрис сидела бледная Миранда и заламывала руки. Доктор Барнард стоял с другой стороны от кровати и наблюдал за течением родов.
Гаррета удивляла подавленность дочери.
Впрочем, у Миранды прекрасно развита интуиция, она многое чувствует… и, возможно, знает сейчас, что принятое решение разрывает его на части.
Боль Жоэль утихла, ее рука в руке Гаррета расслабилась, и викарий вздохнул:
— Можем продолжать?
— Да, — хрипло ответила Жоэль. Она нисколько не удивилась, когда Гаррет появился в ее спальне с викарием. Наверное, тетя Бертрис ее предупредила.
А может быть, они сговорились заранее. Он не знал.
Гаррет устало закрыл глаза. Зловещее начало брака.
— Да, пожалуйста, продолжайте.
Жоэль пожала его руку и ободряюще улыбнулась. Викарий поправил на носу очки.
— Прошу вас, ваша светлость, повторяйте за мной. — Он откашлялся и продолжил: — «В богатстве и бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас».
— В богатстве и… — Гаррет умолк и повернулся к распахнувшейся двери.
Викарий нетерпеливо вздохнул — вошла Ребекка, бледная и угрюмая.
Она закрыла за собой дверь, повернулась к собравшимся и расправила плечи, глядя Гаррету в глаза:
— Простите, что помешала. Пожалуйста, продолжайте.
Гаррет забыл, что собирался сказать.
Глядя на отмеченное болью лицо сестры, он вдруг осознал все и сразу. Осознал правду.
