Кровавая заутреня - Нина Алексеевна Левина
Дверь открыла ему не служанка, а сама Ульяна Назаровна с подсвечником в руке.
— А вот и Алексей Захарович пожаловали! Здравствуйте, проходите! Елизар, помогите капралу раздеться, — велела она сухонькому пожилому мужчине. — Это денщик моего мужа, — шепнула она растерявшемуся Алексею.
— А это вам, польский маковец. Очень вкусный, ещё тёплый, — протянул тот картонку хозяйке.
Денщик тем временем принял у гостя епанчу с треуголкой, а подошедшей румяной невысокой женщине в светлом переднике Ульяна Назаровна передала маковец.
— Возьми, Феоктиста. Подашь к чаю. Алексей Захарович так внимателен.
Из тёмной длинной прихожей Алексей проследовал в просторный зал, освещённый несколькими подсвечниками, расставленными по углам. У накрытого к ужину стола находились смущённая и радостная Кати и строгий невысокий мужчина лет пятидесяти с густыми, почти седыми усами, одетый по-домашнему в белую рубашку и просторный камзол, по-видимому, тот самый подполковник Кайсаров, отец девушки.
— Капрал Громов Алексей Захарович! — отчеканил Алексей, вытягиваясь в струнку.
— Да полноте, друг мой, мы же с вами не на плацу, — подполковник поморщился и протянул ему руку. — Чувствуйте себя свободно. Кайсаров Панкрат Васильевич. Очень рад. Женщины мои про вас все уши прожужжали. Какой вы, дескать, молодец. Вступились за них, потом домой проводили. Достойно и похвально.
— Ничего особенного, — проговорил Алексей, в смущении опуская глаза. — На моём месте любой бы… — он взглянул на Кати и замолчал.
— Любой, не любой, а оказались вы.
— Прошу к столу! — объявила Ульяна Назаровна, и все начали рассаживаться.
Во главе стола сел Панкрат Васильевич, а супруга по правую руку от него. Алексею досталось место рядом с хозяйкой, напротив Кати, и он был безмерно счастлив такому обстоятельству. В жемчужно-сером простом платье, открывающем шею и очень скромное декольте, украшенное тоненькой цепочкой с крестиком, без чепчика и пальто, Кати выглядела просто обворожительно. Тёмно-каштановые волосы девушка убрала в строгую причёску с пробором посредине, оставив несколько крупных длинных локонов, спадающих на грудь. Огоньки свечей отражались в тёмных, бездонных глазах Кати и придавали её взгляду манящую таинственность. Кати не казалась худышкой, но и полненькой её нельзя было назвать. Строгое платье подчёркивало мягкую женственную форму плеч и груди. Алексей невольно задерживал на них взгляд и сразу же отводил, заметив усмешку в уголках губ Кати. Она видела, что нравится этому красивому молодому мужчине, но не смущалась, а наоборот, с радостью замечала как её красота управляет его чувствами. Кати не была жеманной красоткой, привыкшей к салонному этикету. Вся её жизнь прошла в бесхитростных забавах в Тополином, родовом поместье матушки, и в гарнизонах, где действовали свои законы. С детства Кати наблюдала за флиртующими офицерами, видела грубоватые заигрывания рядовых с девушками и слышала их сальные шуточки. Несмотря на старания отца и матери оградить её от внимания противоположного пола, у Кати сложились определённые понятия о взаимоотношениях мужчин и женщин. Она была готова к ним и воспринимала как неизбежное и очень волнующее. Поэтому первое смущение от знакомства с Алексеем быстро прошло, и его сменила откровенная симпатия. Молодой капрал нравился Кати, и она не понимала, почему должна это скрывать и делать вид, что он ей безразличен.
Алексей же, видя, что его чувства небезответны, воспламенялся всё большей любовью. Он старательно поддерживал разговор с Ульяной Назаровной и Панкратом Васильевичем, кивал, соглашался, пропуская смысл сказанного мимо ушей. Ему казалось, что гулко стучащее сердце пробьёт мундир и вырвется наружу, чтобы упасть у ног Кати. Встречаясь с ней взглядом, он то краснел, то бледнел, но делал вид, что это реакция на истории, рассказанные подполковником. Иногда, переставляя ноги под столом, Алексей задевал подол платья Кати и чувствовал близость ножек, при мысли о которых у него кружилась голова. Так прошёл ужин. Пока Феоктиста убирала со стола под руководством Ульяны Назаровны, остальные прошли в гостиную. Панкрат Васильевич курил трубку, развалившись в кресле, а Кати показывала Алексею вышивку и свои акварели.
— Вы великолепно рисуете! — похвалил он девушку, рассматривая пейзажи. — Очень талантливо!
— Да бросьте, Алексей Захарович, — отозвалась Ульяна Назаровна из-за портьеры. — Баловство безыскусное это от скуки.
— Матушка права, — вздохнула девушка. — Рисую иногда от тоски. Жаль, краски почти закончились и кисти сменить надобно, да всё недосуг. — Забирая картинки, она прикоснулась к руке Алексея, вспыхнула и взглянула на него с улыбкой. — А вы чем занимаетесь, когда скучаете?
— Я? — растерялся Алексей и вдруг ужаснулся, что обычным его занятием от скуки является чистка лошади и полировка сабли. Разве поймёт такое занятие юная романтическая девушка? — Ну… стихи читаю… закатом любуюсь…
В кресле закашлялся от смеха Панкрат Васильевич, а Кати сказала:
— А я думала, приводите в порядок форму или пуговицы начищаете. Батюшка только этим и занимается.
Не успел Алексей признаться, что соврал, как Ульяна Назаровна позвала всех к чаю. На столе ожидал разрезанный маковец, грушевое варенье к нему и шанежки. От чая хозяйка дома раскраснелась и завела разговор о бытовых мелочах. Алексей продолжал наслаждаться видом Кати, но несмотря на помутнение в голове, кое-что из разговора всё же понял. Например, что семья подполковника живёт дружно, но скромно. Этаж, который они снимали у пани Катаржины, состоял из обеденной залы, в которой принимали Алексея, небольшой гостиной, отделённой от залы толстой портьерой, и двумя спальными комнатами, в которые можно было попасть из гостиной. В кухню, на которой царствовала расторопная Феоктиста, вела дверь из прихожей. Там же находилась лесенка, ведущая в мансарду с двумя отдельными комнатками. Одну занимал денщик Елизар, а во второй жила служанка. Ещё Алексей понял, что в Нежинском уезде Черниговской губернии у Кайсаровых есть небольшое имение под названием Тополиное, но стоило Ульяне Назаровне сказать, что она собирается выехать туда на лето вместе с Кати, как Алексей побледнел и чуть не пролил чай на скатерть.
— Думаю, отправимся туда в конце мая, — продолжала мать Кати. — Дороги к тому времени должны быть хорошие, да и по теплу путешествовать гораздо приятнее.
— Зачем же, сударыня, вам уезжать из Варшавы в такое прекрасное время года? — возразил Алексей. — Вы бы могли много гулять с Катериной Панкратовной, например, в Саксонском саду или любоваться Вислой.
— Что вы, Алексей Захарович! Матушке не до прогулок! — смеясь, заявила Кати. — Они с батюшкой хотят замуж
