Чудно узорочье твое (СИ) - Луковская Татьяна
Страшный скрежет вырвал Лиду из воспоминаний.
— Господи, помилуй! — прокричал Макарыч.
Митя с Колмаковым сорвались с места. А маленькая фигурка, только что балансировавшая над бездной, полетела вниз вместе с рассыпающимися карточным домиком лесами. Грохот, столб пыли.
— Убился! Убился!!! — полетели истошные крики.
— Петя!!!
Толпа окружила место падения, кинулась разбирать доски завала. Лиде были видны только мужские спины.
— Он дышит?
— Петр Дмитриевич⁈
— Петя?
Общее оцепенение.
— Убился.
— Не уберегли, — послышались причитания Макарыча.
Мужики начали стягивать шапки. Умер? Лида бочком протиснулась вперед и увидела лежащее на земле тело с раскинутыми руками. Небольшого роста щуплый брюнет под сорок, с острым носом и темной чеховской бородкой. Это и есть Бараховский? При жизни Лида его ни разу не видела, правда много слышала от Игоря Эммануиловича, тот его ценил, но называл бедовым. Вот беда и пришла.
— Леса плохо сколотили и мокро, — прохрипел севшим голосом Митя.
Седой полноватый мужчина присел на корточки и попытался прощупать пульс, на лицах собравшихся отразилась надежда, чтобы тут же погаснуть, потому что седой отрицательно покачал головой.
— Вот так приехали, — услышала Лида ворчание Плотникова.
— И куда его? — кто-то подал голос.
— В церковь пока занесите, в притвор, — распорядился Колмаков.
Тело переложили на доски и понесли в открытые двери.
Мужчины спорили у входа в притвор. Седой напирал на Макарыча, чтобы тот немедленно вез Колмакова на станцию, дать телеграмму родным Бараховского. Макарыч упирался в ответ, настаивая, что лошади крепко устали и дорогу развезло, а покойнику теперь все равно, узнает его семья чуть раньше о случившемся или позже.
— Где хоронить, они должны написать, где его хоронить? — настаивал седой.
— Известное дело — где, вона-тама у них погост, — указывал Макарыч на редколесье с крестами домовин.
— Семья должна решить, где хоронить, — повторял седой.
— Так вы его все равно сейчас в такую даль не довезете. Лето на дворе.
— Дмитрий, ну что ты молчишь? — чуть дернул седой Митю за рукав. — Семье же нужно телеграмму дать.
— Которой семье? — без тени иронии проговорил Митя, и все разом замолчали. Повисла неловкая пауза.
— Евдокие Ивановне, конечно же, — почесал пухлую щеку седой. — Нужно немедленно дать телеграмму, — как заговор снова произнес он, словно клочок бумаги разом мог решить все проблемы.
— Телеграмму мы дадим, Виктор Иванович, — встряхнул соломенным чубом Колмаков, — но чуть позже, когда дорога просохнет. Сейчас нужно тело обмыть и приготовить к погребению, как положено. Хоронить будем на станции, оттуда проще потом будет забирать. Родные сами решат, эксгумировать тело или нет, и где хоронить. У него братья на Смоленщине, может, они за все возьмутся. Начальство тоже нужно в известность поставить.
— Это да, это да, — запричитал седой.
— Ну, и Игоря Эммануиловича тоже, пусть там соберут, кто сколько сможет — помочь нужно, затраты большие, — Колмаков по возрасту был младше остальных, но говорил так твердо и уверенно, что все невольно прислушались, не решаясь возразить. — И леса нужно восстановить, а работу завершить в память о Пете. Здесь есть, кто гроб сколотить сможет? — обратился он к Макарычу.
— Так и я могу, чего уж там хитрого.
— А поесть с дороги чего-нибудь нельзя? — робко спросил Плотников. — Очень есть хочется, — сконфуженно вжал он голову в плечи.
— Можно, — задумчиво произнес Колмаков и его серые глаза уперлись в тихо стоявших в сторонке девушек. — Сударыни, надо обед на отряд приготовить, вон в той палатке припасы, и по округе пройтись — бабулек, чтобы все, что нужно, сделали, найти.
— Я, чур, обед, — почти бегом кинулась к палатке Зина.
Лида осталась стоять одна, испуганно хлопая ресницами.
— Пойдете, товарищ Скоркина, по бабушкам? — скривил улыбку Колмаков. — Вы прогуливаться любите.
— Я сам схожу, — вступился за сестру Митя, чувствуя ее растерянность.
— Нет, я смогу, — встрепенулась Лида, — куда идти? Туда? — указала она на разбросанные серые крыши домов.
— Туда-туда, — закивал Макарыч.
Лида на мягких ногах пошла к ближайшей улице. Себя она считала вполне общительной девушкой, не дичилась, слыла активисткой, но здесь, в чуждой ей среде, налетела робость. Куда стучать, и что говорить?
«Лучше бы я готовила», — вздохнула Лида у высокого крыльца первого дома, ступая на скрипучую ступеньку.
Глава III
Вечер
На робкий стук, дверь открыла угрюмого вида старуха в полинялом платке.
— Здравствуйте, — пролепетала Лида, — мне бы…
Договорить она не успела, женщина захлопнула дверь и больше не вышла. Лида потопталась на крыльце и медленно спустилась вниз.
— Хорошие здесь люди, душевные, — проворчала она себе под нос и пошла к следующему дому.
Навстречу с заливистым лаем вылетела бойкая рыжая собака. Лида вскрикнула и отпрянула назад. Между ней и крыльцом возникла непреодолимая преграда. Собака явно забавлялась ее испугом, делала вид, что вот-вот цапнет, наскакивая, но тут же отбегала, чтобы повторить действие снова.
— Что ж делать-то?
В одном из окошек наверху колыхнулась занавеска, но никто так и не вышел. Местные явно не хотели общаться. «Да он специально меня сюда отправил, поиздеваться!» Пятясь, чтобы не подставлять зубастому неприятелю тылы, Лида пошла к следующему дому.
Здесь тоже была собака, но на привязи. Псина рыкнула пару раз, больше для порядка, и улеглась, положив лобастую голову на большие лапы. Лида прошла к крыльцу и начала подниматься. Дверь открыла миловидная молодая женщина с годовалым карапузом на руках, она с интересом принялась разглядывала Лидин бежевый беретик.
— Извините, мне бы какую-нибудь бабушку найти, — осмелев, бойко начала Лида, — у нас тут несчастье случилось и нам надо…
— Степанида, кто там? — долетел грубый мужской голос.
— Из нехристей, что церковь ломать собрались, — крикнула в открытую дверь Степанида.
За ее плечом появился большой бородатый мужик. Он тоже с любопытством посмотрел на гостью.
— Мы, наоборот, сохранить вашу церковь хотим, — выдохнула Лида, — замечательный образец деревянного зодчества. Петр Дмитриевич погиб, обмеры делая, а вы помочь не хотите.
— Попа нашего куда дели? — грозно выдал хозяин.
— Я не знаю, мы только церковь реставрировать хотим, а я вообще только приехала…
— Крайний дом от реки, — указал мужик через огород.
— А что там?
— Читака, тебе ж, чтоб над покойником почитать.
— Мне тело подготовить.
— Все сделает, ежели понравишься.
Лида побрела вдоль огорода в указанном направлении.
У очередного дома она долго собиралась с силами, чтобы ринуться на новый приступ. Усадьба дышала ветхостью и неухоженностью. А живет ли там вообще кто-нибудь, или над приезжей жестоко пошутили? Только узкая стежка среди мятой травы к крыльцу, говорила, что сюда все же еще захаживают люди. «Хотя бы собаки нет, уже хорошо». Лида сосредоточенно рассмотрела все трещинки седого покосившегося порога, затем выдохнула и, взлетев по певучим ступеням, забарабанила раскрытой ладонью в дверь.
Опасения были напрасны. Старушка неожиданно оказалась очень разговорчивой и радушной. Сразу затащила Лиду в дом и, несмотря на вежливые отказы, усадила за стол, выставив перед гостьей чугунок с теплой картошкой и крынку с квасом.
— Разбился, говоришь, сердешный?
— Разбился.
Худая, сгорбленная от непосильной работы хозяйка, раскрыв сундук, тонкими скрюченными пальцами стала извлекать какие-то вещи и складывать их в большую суму.
Комнаты внутри оказались чистенькими, полы застелены полосатыми половичками, древняя печь подмазана и забелена, расшитые полотенца прикрывали уставленный иконами красный угол, между двух окон висело даже большое зеркало в резной деревянной раме.
