Кэтрин Харт - Зачарованные
Молясь и ожидая гостя из будущего, Серебряный Шип в предшествующие дни и ночи не готовил пищи. Слишком много времени прошло с тех пор, когда он разводил огонь, так что на кострище теперь не осталось ни одного горящего уголька. Из небольшого запаса дров он извлек пару сосновых чурок. В центре одной вырезал углубление, куда установил заостренный конец другой, подложив туда сухой мох, и принялся за дело. Никки зачарованно следила за его действиями, о смысле которых она, как историк, имела, конечно, представление.
— Вы, в самом деле, надеетесь, что вам быстро удастся достичь желаемого? — спросила она.
Он, даже не удостоив ее взглядом, ответил:
— Нет, не быстро, Нейаки. Сначала появится дымок, а уж потом и огонь вспыхнет.
А она уже запустила руку в рюкзак, нашаривая там свою сумочку. Не прошло и пары минут, как она повернулась к нему и сказала:
— У меня есть идея получше. Попробуйте обойтись этим.
Серебряный Шип увидел у нее на ладони белый цилиндрик.
— Что это такое?
Никки всерьез начинала злиться:
— Ох, да хватит вам! Вы что, не видите, что это зажигалка? Раз у нас нет спичек, самое время воспользоваться «биком»[6].
С этими словами она крутанула большим пальцем металлическое колесико, от чего сразу же вспыхнул маленький желтый огонек.
Серебряный Шип отпрянул назад, челюсть его отвисла, а глаза расширились; все лицо его выражало крайнюю степень потрясения. Но вот не успел он опомниться, как пламя исчезло в отверстии этого странного предмета.
Когда, наконец, он вновь обрел дар речи, то изумленно пробормотал:
— Каким волшебством это сделалось? Вы колдунья?
— Случалось, меня и похуже обзывали, — сказала она, окинув его скептическим взглядом. — Если бы я не была существом здравомыслящим, то подумала бы что вы и вправду… что вы никогда не видели прежде зажигалки.
— Да, не видел. А можно сделать так, чтобы огонь опять вернулся? — спросил он совсем как ребенок, желающий повторения фокуса.
— Конечно можно.
Она снова крутанула колесико, явив его удивленному взору маленький язычок пламени.
— Чудо, воистину чудо! — прошептал он. — Кто бы мог подумать, что огонь можно воззвать к жизни так быстро.
Никки протянула ему зажигалку и наблюдала, как он несколько раз извлекал из нее огонек. Ее изумляла неподдельность его восхищения.
— Эй! — со смехом сказала она. — Хватит баловаться. Вы изведете весь бутан, и нам нечем будет разжечь костер.
— А что это — бутан?
— Ну, это сжиженный газ внутри зажигалки. Когда колесико высекает из кремня искру, то газ вспыхивает. Presto![7] Мгновенное пламя.
Серебряный Шип повернулся к кострищу, зажег «Бик» и поднес огонек к сосновым лучинкам. Пламя, ему на удивление, вспыхнув, сразу исчезло, так что он чуть не с отвращением воскликнул:
— Огонь умер!
— Да нет, надо просто удерживать кнопку, если нужно подольше задержать пламя. — Опустившись рядом с ним на колени, Никки взяла зажигалку и поднесла огонек к щепкам. Быстрее получилось бы, если бы мы подожгли сначала бумагу.
Серебряный Шип покачал головой:
— Пергамент слишком дорогая вещь, чтобы разжигать им огонь, женщина. В следующий раз можно взять для этого ничего не стоящие книжки.
Никки вскинула руки в жесте покорного послушания, что не помешало ей возмущенно воскликнуть:
— Да не коснутся вовек такие слова учительских уст.
В то время как Серебряный Шип сосредоточил внимание на разведении костра, Никки, все еще всерьез опасавшаяся возможного скальпирования, решила последовать его совету. Она быстро стащила с себя промокшие джинсы, футболку и кроссовки и закуталась в одеяло. Но бюстгальтер и трусики, хотя они тоже были влажными, снимать не стала. Сырое, липнущее к телу белье было все же лучше, чем ничего, тем более что она все еще сомневалась в его способности по-джентльменски окаменеть. Если худшее станет наихудшим, сумасшедший марш-бросок к машине в нижнем белье предпочтительнее, даже если заблудишься в парке.
Она повернулась к разгорающемуся костру и увидела Серебряного Шипа, стоящего спиной к ней и снимающего свою кожаную юбку с бесстыдством, которому позавидовал бы любой актеришка, занятый в порнофильмах. Сбросив одежду, он взял с постели одеяло и начал его разворачивать, в то время как взор Никки был прикован к его поджарым, тугим ягодицам. Глаза ее расширились, с губ сорвался стон изумления. И единственная мысль, которую она смогла выразить словами, была: «Ох, черт побери! Да у него на сдобных булочках еще и ямочки имеются!»
3
Никки даже не подумала, что ее стон может быть услышан, но Серебряный Шип тотчас повернулся к ней и спросил:
— У Нейаки что-нибудь болит?
— Нет!
Она ухитрилась быстро отвести глаза, чтобы он не заметил, куда направлен ее любопытный взгляд.
Не смущаясь своей наготы и совершенно игнорируя ее смущение, он не спеша обернул вокруг бедер одеяло и закрепил конец, заткнув его за пояс.
— У вас ничего не ранено?
— Ничего, кроме гордости, — пробормотала Никки, подтягивая одеяло повыше к горлу.
Про себя она горестно и смятенно думала: «Да уж, хорошего мало! Этот малый старше меня лет на десять, если не больше, а он просто великолепен! „Помереть, не встать“ — как сказали бы девчонки в моем классе… Но я-то чувствую себя как наивный зверек, обманом загнанный в ловушку… И какого черта я нежно поглядываю на него, будто он какой-то сказочный шоколадный домовой, когда на самом деле он омерзительнее постельного клопа и за милую душу прикончит меня еще до скончания дня?»
Она тряхнула головой, пытаясь выбросить из нее все эти сумбурные мысли, и пробормотала:
— Вот уж никогда бы не подумала, что умопомешательство бывает заразным! Если я переживу все это, меня, вероятно, поместят в комнатку с мягкими стенами и будут с ложечки кормить макаронами.
— Это что, так принято у вас в обществе, — думать вслух? — спросил он осуждающе. — Подойдите сюда, Нейаки. Сядьте и погрейтесь у огня, а я тем временем объясню, зачем призвал вас сюда.
Никки, настороженно поглядывая на незнакомца, приблизилась к костру и уселась напротив него так, чтобы огонь был между ними.
— О'кей, выкладывайте. Я вся слух.
— Значит ли эта странная фраза, что Нейаки полна внимания? — После ее кивка он начал свой рассказ. — Я зовусь Мона Кахви, Серебряный Шип. Вы можете звать меня по-своему: Сильвер Торн. Мои братья, Текумсех и Тенскватава, а также я сам, мы все, один за другим, родились в ночь прихода блуждающей звезды. Текумсех, перворожденный, получил свое имя от этой звезды. Тенскватава был следующим; его имя значит Тот-Кто-Громко-Шумит. Недавно он выбрал себе имя Пророк.
