Филиппа Карр - Сестры-соперницы
Трудно было сравнивать подобный образ жизни с тем, что вели наши родители. Но, так или иначе, мы знали обо всем. В общем, я хочу сказать, что мы были не столь невинны, как полагала наша мама.
В этот вечер, улегшись в кровать, я решила поговорить об этом с Берсабой.
— Он сказал, что мы созрели и готовы, — хихикая, напомнила я.
— Дедушка из тех мужчин, которые считают, что женщины годятся лишь для того, чтобы уложить их в постель.
— Ему пора бы уже потерять к этому интерес.
— Я думаю, с такими, как он, этого вообще не происходит.
— Он все время смотрел на тебя, — напомнила я.
— Чепуха.
— Конечно, смотрел. Как будто что-то такое о тебе знал.
— Я хочу спать, — заявила Берсаба.
— Любопытно все-таки, почему он так смотрел.
— Что? — сонно пробормотала она.
— Я говорю, любопытно, почему он так смотрел именно на тебя?
— Да не смотрел он. Спокойной ночи. И хотя я хотела продолжать разговор, она притворилась спящей.
Прошло два дня. Мы совершали конные прогулки с нашими кузинами и осматривали замок. Я прогуливалась к морю и собирала на берегу раковины и полудрагоценные камешки. У нас получилась приличная коллекция необработанных аметистов, топазов и любопытных кусочков кварца.
Я любила стоять на самом берегу, наблюдая за накатывающимися волнами; осыпавшими меня тучей брызг, и с визгом отбегая в последний момент от края прибоя.
Мне нравилось гулять по стенам крепости, поражавшей своей мощью. Стены и море — творение человеческих рук и творение природы — были двумя могучими противниками. Море, конечно, было сильней, оно могло разрушить эту твердыню; но и тогда оно было бы не в силах совсем стереть ее с лица земли. Дедушка Касвеллин бросил вызов морю, и море выиграло бой, но не совсем: ведь он продолжал жить в Морской башне и грозил волнам кулаком.
Раньше Берсаба тоже любила собирать на берегу камешки, но в этот раз она не проявила к ним интереса, заявив, что это занятие для детей. Так же, как и я, она любила ездить верхом. В первый день пребывания в замке мы выехали с кузинами, но вскоре заметили, что с нами нет Берсабы. Она просто обожала теряться. Вместе с нами были Розен, Гвенифер и два грума.
Я сказала:
— Она догонит нас или вернется в замок. Временами ей хочется побыть в одиночестве.
Мы не беспокоились за нее, как беспокоилась бы на нашем месте мама.
Я не ошиблась. Она действительно вернулась в замок. Она заявила, что потеряла нас, но решила не отказываться от прогулки. Окрестности она знала хорошо, а разбойников не боялась, считая, что сумеет на своей лошади ускакать от них.
— Ты же знаешь, что мама не любит, когда мы ездим в одиночку.
— Дорогая моя Анжел, — ответила она, — мы взрослеем. И чем дальше, тем больше мы будем делать то, чего не любит наша матушка.
Я видела, что она вновь отдаляется от меня, что невидимая нить, связывавшая нас, напряглась до предела. Она становилась чужой, у нее появились от меня секреты.» Однажды, — подумала я, — что-то рухнет, и мы станем всего лишь обычными сестрами «.
На следующий день, опять собираясь на конную прогулку, я по ошибке взяла ее юбку для верховой езды и заметила, что к ней прицепились обрывки папоротника, а подол измазан глиной.
« Должно быть, она упала «, — подумала я.
Берсаба подошла и уставилась на юбку.
— Слушай, — воскликнула я, — что произошло? Ты упала с лошади?
— Чепуха! — ответила она, забирая у меня юбку. — Конечно, нет.
— Но, сестренка, эта юбка испачкана землей. Это же ясно видно.
Она немного подумала, а потом сказала:
— А, я поняла. Это было вчера во время прогулки. Я нашла чудный пруд, спешилась и немного посидела на берегу.
— Тебе не следовало делать этого… одной. Вдруг что-нибудь… какой-нибудь мужчина… Сестра рассмеялась и отвернулась.
— В один прекрасный момент мы станем взрослыми, Анжелет, — сказала она, чистя щеткой юбку. — Вот и все, — и она повесила юбку в шкаф. — А с чего ты вдруг решила проверять мои вещи?
— Я ничего не проверяла. Я подумала, что это моя…
— Ну, теперь ты убедилась в том, что она не твоя.
Берсаба вышла, а я осталась стоять, не зная, что и думать.
На следующий день произошло странное событие. Была середина дня, и мы сидели за обеденным столом в большом холле, так как тетя Мелани решила, что такой большой компании будет удобнее разместиться здесь, а не в гостиной, где обычно обедала их семья.
В замке Пейлинг трапезе всегда придавали особое значение. Дедушка Касвеллин привык к обильной еде, и Коннелл поддерживал обычай. У нас в доме это было не принято, и хотя в кладовках хватило бы еды на любое количество гостей, у нас был гораздо более скромный стол, чем в замке Пейлинг. Тетя Мелани очень гордилась своими кладовками и, воспользовавшись помощью Мелдер, заставляла нас пробовать все новые деликатесы, приготовленные ими по старым рецептам с некоторыми собственными нововведениями.
Мама и тетя Мелани обсуждали сравнительные достоинства лечебных трав, которые они трудолюбиво взращивали в своих садиках, и тетя Мелани сообщила о том, что от сока одуванчика Розен так сильно расчихалась, что у нее совершенно прошел давно мучивший ее насморк. В этот момент мы услышали во дворе шум.
— Гости, — сказал дядя Коннелл, посмотрев на тетю Мелани.
— Любопытно, кто это? — спросила она. Вбежал кто-то из слуг.
— Прибыли странники издалека, хозяйка, — сказал он.
Тетя Мелани встала и поспешила к дверям, за ней пошел дядя Коннелл.
До нас донеслись крики изумления, и вскоре вновь появились дядя и тетя, а с ними — две женщины, внешний вид которых поразил меня. Оглядываясь на прошлое, я часто думаю, что жизнь должна как-то подготовить нас, сделать так, чтобы происшествие, являющееся предвестником больших, коренным образом меняющих нашу жизнь событий, как-то привлекало наше внимание, предупреждая и предостерегая.
Но такое случается редко, и, сидя за столом и рассматривая вновь прибывших (одна из женщин была ровесницей матери, а другая — моей, может быть, чуть постарше), я не представляла себе, что их приезд окажет решающее влияние на наши судьбы.
Тетя Мелани воскликнула:
— Тамсин! Ты же знаешь ее! Это Сенара! Моя мать встала. Она побледнела, а потом покраснела. Довольно долго она стояла на месте, глядя на старшую гостью, и только потом они одновременно кинулись друг к другу и обнялись.
Обе они смеялись, но я видела, что мать готова расплакаться. Она держала приезжую за плечи, и обе вглядывались друг в друга.
— Сенара! — воскликнула мать. — Что случилось?
— Слишком долго рассказывать, — ответила женщина. — Как я рада видеть тебя… как рада оказаться здесь. — Она отбросила назад капюшон, и по ее плечам рассыпались великолепные черные волосы. — Здесь рее так же, как и прежде. И ты… прежняя, добрая Тамсин.
