Бонкимчондро Чоттопаддхай - Хрупкое сердце
Кульсам упала ниц и зарыдала. Но потом она принялась осыпать наваба всеми ругательствами, которые только знала. На шум сбежались приближенные Мир Касима, слуги и стражники. Кто-то схватил Кульсам за волосы, но наваб остановил его. Удивленный поведением Кульсам, он приказал ей говорить.
— Хорошо, что все собрались здесь, — начала служанка. — Я расскажу вам удивительную историю. Кроме меня, вам никто ее не расскажет, а меня сейчас убьют. Так слушайте же! Наваб Бенгалии и Бихара, человек по имени Мир Касим — глупец. У него была бегум, которую звали Долони, сестра военачальника наваба Гургана Хана.
Больше никто не перебивал Кульсам. Все с любопытством слушали ее рассказ.
— Гурган Хан и Доулот Унниса в поисках средств к жизни приехали из Исфахана в Бенгалию. Когда Долони стала рабыней во дворце Мира Касима, брат и сестра поклялись всегда помогать друг другу.
Кульсам рассказала, как она вдвоем с Долони ночью ходила к Гургану Хану и о чем Долони говорила с братом. Она рассказала также, как им не разрешили вернуться в крепость, как они встретили брахмачари, как жили в доме Протапа, а потом напали англичане и похитили Долони, приняв ее за Шойболини. Поведала она и о том, как погиб Амиат и другие англичане, как ей с Долони пришлось оказаться в одной лодке с Фостером и, наконец, как Фостер высадил Долони на берег.
— Наверное, дьявол вселился в меня в ту минуту, иначе разве я оставила бы бегум одну? — продолжала Кульсам. — Но я увидела, как страдает этот проклятый англичанин и... да что тут говорить! Я думала, что следом плывет лодка наваба и она подберет бегум. Я достойно наказана! Когда бегум осталась на берегу одна, мне стало грустно и я попросила Фостера меня тоже высадить на берег, но он отказался. В Калькутте я умоляла каждого встречного помочь мне вернуться сюда, но никто не хотел меня даже слушать. От людей я узнала, что Гастингс-сахиб добрый человек, я пошла к нему, в слезах упала к его ногам, и он сжалился надо мной. Теперь можете убить меня, я не хочу больше жить. — Кульсам снова заплакала.
На роскошном троне, украшенном драгоценностями, опустив голову, сидел наваб Бенгалии. Жезл правителя уже выскальзывал у него из рук, и никакими силами нельзя было его удержать. Что стало с его могущественным государством, которым он правил без особых трудов? Мир Касим пытался сохранить шипы и забыл о самом цветке... Пожалуй, правду сказала Кульсам: он действительно глуп! И наваб обратился к своим приближенным:
— Слушайте меня! Я не могу больше защищать государство. Эта служанка сказала правду: наваб Бенгалии глуп. Если можете, спасайте Бенгалию сами, а я ухожу. Я буду отсиживаться в крепости Рухидас вместе с женщинами или стану нищим. — Сильное тело наваба дрожало, словно росток бамбука, попавший в стремительный поток. Сдерживая слезы, он продолжал: — Слушайте, друзья мои! Если я буду убит англичанами или их наемниками, как Сирадж-уд-Даула, пусть моя могила будет рядом с могилой Долони. Это единственное, о чем я прошу вас. Мне тяжело говорить, я ухожу... Впрочем, выполните мой последний приказ: я хотел бы увидеть Мухаммеда Таки Хана... Али Ибрагим Хан! У меня нет более преданного друга, чем ты. Прошу тебя: доставь ко мне Таки Хана.
Ибрагим Хан молча поклонился, вышел из шатра и вскочил в седло.
— Кто еще хочет мне помочь? — спросил наваб.
Все, почтительно сложив руки, ожидали приказаний.
— Сможет ли кто-нибудь привести Фостера?
— Я отправлюсь в Калькутту и сделаю все возможное, — с готовностью ответил Амир Хуссейн.
— Да, и еще Шойболини... — задумчиво проговорил наваб. — Кто сможет ее найти?
— Она, должно быть, уже вернулась домой, я доставлю ее сюда, — почтительно выступил вперед Мухаммед Ирфан.
— А кто разыщет того брахмачари, который дал приют бегум в Мунгере? — снова спросил наваб.
— Если вы прикажете, я найду Шойболини, а потом буду искать брахмачари, — ответил Мухаммед Ирфан.
— А где сейчас Гурган Хан?
— Мы слышали, что он идет с армией в Удайналу, — ответили ему.
— Армия — армия... — тихо проговорил наваб. — С чьей армией?
— Со своей, — шепотом ответил кто-то.
Приближенные ушли. Наваб встал со своего трона, сорвал с головы усеянный алмазами тюрбан, разорвал жемчужное ожерелье, сбросил с себя усыпанное драгоценностями платье.
— Долони! Долони! — сквозь рыдания без конца повторял он.
Как недолговечны величие и власть в этом мире!
Джон Стэлкарт
В предыдущей главе мы упомянули о том, что Кульсам встретилась с Уорреном Гастингсом. Она подробно рассказала ему о себе и о том, как вел себя Фостер.
Историки обычно изображают Уоррена Гастингса жестоким угнетателем. Но деятели, подобные ему, часто становятся угнетателями в силу своего положения. Тот, на ком лежит обязанность защищать государство, даже будучи по натуре добрым и справедливым человеком, во имя интересов государства вынужден притеснять других. Если насилие в отношении отдельных лиц может принести пользу его стране, надо идти на это. Не может быть, чтобы деятели, которые, подобно Уоррену Гастингсу, создавали империю, не были милосердными и справедливыми. Тот, кто по природе своей жесток и несправедлив, не способен укрепить государство, ибо это человек неблагодарной и низкой натуры и такие дела ему не по плечу.
Уоррен Гастингс был добрым и справедливым человеком. Правда, тогда он еще не являлся губернатором. Отправив Кульсам к навабу, он тотчас же принялся разыскивать Фостера и, узнав, что тот болен, сделал все, чтобы он как можно скорее поправился. После этого началось расследование его злодеяний.
Перепуганный Фостер во всем признался. Гастингс доложил о его поведении Совету, и Фостера сместили с занимаемой должности. Сначала Гастингс хотел предать его суду, но, так как невозможно было найти свидетелей, а Фостер и так уже достаточно пострадал, отказался от своего намерения. Однако Фостер этого не оценил. Человек низменных страстей, он решил, что его наказали слишком жестоко за столь незначительный в его глазах проступок. Как всякий подлый и виноватый слуга, он был зол на своих хозяев и захотел отомстить им.
В армии Мира Касима служил один немец, а может, и швейцарец, по имени Даис Шамбер. Все звали его Шомру. В то время он находился с войском наваба в Удайнале. Фостер без промедления отправился туда. Сначала он подослал к нему своего человека. Шомру подумал, что через Фостера можно узнать о тайных намерениях англичан, и принял его. Фостер, разумеется, скрыл свое настоящее имя и назвался Джоном Стэлкартом.
Оставив Кульсам в надежном месте, Амир Хуссейн начал свои поиски. От слуг он случайно узнал удивительную новость: какой-то англичанин вступил в мусульманскую армию и сейчас находится в лагере Шомру. Амир Хуссейн решил отправиться туда.
