Джанет Дейли - Гордые и свободные
– Тебе что, холодно? – шепотом спросила Темпл и прижалась к нему всем телом. – А так лучше?
– Лучше уже не бывает, – осипшим голосом ответил он. – Прямо хоть не выздоравливай.
– Не надо так говорить.
– Почему? – Он обернулся к ней. – Мы оба знаем: как только я поправлюсь, ты уже не будешь лежать со мной по ночам. Зачем же мне выздоравливать, если я снова тебя потеряю?
– Ты ошибаешься. – Она погладила его по щеке. – Я никуда не денусь. Выздоравливай, я снова хочу быть твоей женой.
Он взял ее за руку и нежно сжал.
– Не говори так, если на самом деле этого не думаешь.
– Я говорю правду.
Клинок ничего на это не ответил. Он молча прижал ее ладонь к своим губам. Темпл чувствовала, как дрожит его тело – но не от холода и не от лихорадки, а от с трудом сдерживаемых эмоций. Ее и саму била дрожь. Значит, он действительно ее любит!
Потом Клинок отпустил ее руку и глубоко вздохнул:
– Как же мне тебя не хватало. Боже, как же мне тебя не хватало… Наверно, нужно было бы благодарить Бога за то, что ты возвращаешься, и не задавать лишних вопросов. Но я не могу. Объясни, Темпл. Почему ты передумала?
– Ты нужен сыну. А главное, ты нужен мне. Я тебя люблю, – тихо сказала она и положила голову ему на грудь.
Она слышала, как бьется его сердце, слышала хрипы в легких.
– Мы оба совершили достаточно ошибок, хоть каждый и был уверен в своей правоте. Когда ты подписал договор, ты считал, что действуешь правильно, но ты ошибался. Когда я уходила от тебя, я думала, что действую в интересах нашего сына, но я тоже ошибалась. Многое изменилось за два года. Лишь мои чувства к тебе остались неизменными.
Она закрыла глаза, чувствуя исходящий от его тела жар.
– Обними меня.
Он поцеловал ее в волосы, но тут у него начался новый приступ кашля, и Клинок отвернулся.
Еще более осипшим голосом он сказал:
– К сожалению, у меня хватает сил лишь на то, чтоб тебя обнимать. Но я люблю тебя, Темпл. Я не хотел, чтоб ты меня покинула, но я не мог тебя об этом просить.
– Я знаю.
Она сама должна была принять решение, без принуждения и упрашиваний. Иначе у нее на душе остался бы осадок. Темпл отлично это понимала.
Дождь колотил по крыше амбара, но внутри было тепло и сухо. Супруги прижались друг к другу потесней и уснули.
31
Форт Гибсон,
индейская территория
Конец февраля 1839 г.
Гнедая недовольно мотала головой, все норовя перейти на рысь. Джеду было жалко застоявшуюся лошадь, которой хотелось резво пробежаться по дороге, соединяющей форт Гибсон с фортом Смит. Но торопиться не было необходимости, хотелось как следует рассмотреть палаточный лагерь, раскинувшийся вдоль реки Арканзас. Это был не армейский бивак, а индейский караван, наконец достигший пункта назначения.
Возле Файетвилла караван, с которым следовал Пармели, повернул на запад, к форту Гибсон, а остальные караваны двинулись на юг к форту Смит. Долгий путь закончился два дня назад.
Джед проспал почти сутки – в теплой постели, под сухим одеялом, на тощем армейском матрасе, который все же был значительно мягче, чем холодная жесткая земля. От долгого сна все тело ломило. Он принял горячую ванну, побрился, переоделся в чистый мундир, съел полноценный обед и стал чувствовать себя значительно лучше.
Однако его недавние спутники по-прежнему ночевали в палатках, у костров, питались солониной, переодеться им было не во что. Еще разительней было различие в атмосфере: за завтраком в офицерской столовой все смеялись, шутили, громко говорили; в лагере же индейцев царила тишина.
Когда караван закончил свой мучительный путь, никто из чероки не улыбнулся, никто не вздохнул с облегчением. Выжившие разбрелись по берегу и с безучастным видом стали разбивать свои палатки.
Из куста выпорхнула птица, и гнедая испуганно шарахнулась в сторону. Джед натянул поводья, тихо обругав норовистую лошадь. Лучше бы он взял своего прежнего коня, чем эту драгунскую шалунью, но его конь выбился из сил, пришлось оставить его в конюшне.
Джед направил лошадь в самый центр лагеря. Осталось написать последний рапорт. Лейтенант надеялся, что после двух дней отдыха индейцы воспрянут духом, но повсюду он видел те же лица: напряженные, мрачные, полные отчаяния.
Хотя чему удивляться? Исход закончен, но какой ценой? Сотни людей умерли – сначала в лагерях, потом в пути. Чероки прозвали этот путь «Дорога Слез». Казалось, ветер до сих пор разносит стоны и плач.
Что же ждало индейцев в конце пути? Новые разочарования, новые обиды.
Земля, правда, была хороша: леса, полные дичи, с крепкими высокими деревьями, которые годны и для строительства, и для топлива. В долинах – плодородная почва, на которой хорошо выращивать урожай. В остальном же договор, навязанный индейцам, соблюден не был. Вскоре Джед понял, что народ чероки снова оказался обманут. Возможно, ответственность за это лежала не на армии, но все же лейтенант решил, что внесет в рапорт свои соображения по этому поводу.
Немного в стороне он увидел группу людей и подъехал. Индейцы тут же стали расходиться, осталось лишь с полдюжины слушателей, внимающих светловолосому мужчине в тяжелом плаще и широкополой шляпе. Джед взглянул на книгу, которую держал в руках говоривший, – кажется, это была Библия.
У проповедника было тощее костлявое лицо, однако сразу было видно, что тяготы тысячемильного пути его миновали: теплая одежда, прочная обувь, здоровый цвет лица, упитанный конь, привязанный к соседнему фургону. Должно быть, этот человек переехал сюда раньше, в более благополучные времена. Интересно, кто он – торговец или миссионер? Джед подождал, пока разбредутся последние слушатели, и приблизился к проповеднику.
Незнакомец улыбнулся, взглянул на эполеты офицера и сказал:
– Добрый день, лейтенант.
Джед присмотрелся и увидел, что в руках он держал Библию. Значит, действительно проповедник.
– Здравствуйте, преподобный. Вы ведь священник?
– Да. Преподобный Нэйтан Коул из миссии Дуайт.
– Из миссии Дуайт? Но ведь она расположена на полдороге к форту Смит, не так ли? – спросил Джед. – Издалека же вы приехали.
– Да, путь неблизкий. Но с востока прибывает столько караванов, что я просто не имею права сидеть на месте. Приходится выслушивать столько горестных историй. Люди нуждаются в духовной поддержке.
Джед рассмеялся:
– Прошу прощения, преподобный, я вовсе не хочу сказать дурное о религии, но, по-моему, переселенцы сейчас нуждаются не столько в молитвах, сколько в нормальной, не червивой муке, в свежем мясе, в корме для скотины. Вы только посмотрите, каких коров им выдало правительство! Обещали стадо самой лучшей породы, а вместо этого выдали больных и костлявых коров, которые ни на что не годны. Лучше помолитесь за правительственных чиновников, которые хорошо поживились на несчастных индейцах. Эти люди, которых вы здесь видите, прежде всего нуждаются в теплой одежде, в крыше над головой, в уходе за больными. Если они все это получат, тогда поверят и в Бога, и в Библию. – Джед невесело улыбнулся. – Ну вот, я и сам превратился в проповедника. Прошу извинить.
