Пейдж Брэнтли - Пробуждение сердца
Выглянув в окно гостиной, Санча увидела, как муж и священник скрылись за дверью ризницы. «Теперь, – говорила она себе, – все ясно, все встает на место: и наезды священника, и письмо Хью». Она полагала, что истинной целью визитов отца Антонио было забирать эти проклятые донесения и отвозить их на юг, узурпатору Генри Болинброку. Какой же наивной она была, думала Санча, какой слепой, что не видела этого раньше!
Спустя некоторое время Хью и отец Антонио вернулись из ризницы. В столовой Хью поджидали Мартин и Румолд. Первоначально он собирался проехать по нескольким пустующим фермам, чтобы, осмотрев их, в дальнейшем поселить там своих людей. Но так как лучшая часть дня миновала, он решил отложить поездку на другой день.
Не успели принести вино, как перед замком появилась группа из пятнадцати всадников, вооруженных до зубов. Их предводитель назвался Жеромом де Энфранвилем, хозяином поместья, примыкавшего к Эвистоуну с запада.
– У нас убили человека и угнали скот, – объяснил де Энфранвиль. Совершили это, по его мнению, «подлые воры», шотландцы из разбитых англичанами кланов. Нападению подверглись его фермы, а также несколько других, расположенных на землях Эвистоуна.
– Я хочу попросить вас о помощи, – сказал де Энфранвиль. – Конечно, вы не обязаны этого делать, но уверен, если мы объединимся против этих хищников, то покончим с ними раз и навсегда.
Увидев всадников во дворе и услышав громкие голоса, доносящиеся из столовой, Санча с женщинами поспешили вниз. Когда Санчу представили де Энфранвилю, она не знала, что и думать о нем. Немногим старше ее мужа, де Энфранвиль был человеком внушительного роста и толщины, с брюшком, свисавшим над ремнем, щеками как у мастифа и громоподобным голосом, несколько напугавшим Санчу. С другой стороны, в его шумном поведении проглядывала добродушная натура, что тут же располагало к нему.
Несмотря на то что день клонился к вечеру, Хью, Мартин, отец Антонио и еще восемь вооруженных всадников отправились с де Энфранвилем и его людьми.
Алиса места себе не находила, тревожась за Мартина. Санча, как могла, старалась ее успокоить.
– Мужчинам просто стало скучно, они не могут долго усидеть на одном месте, – говорила она Алисе. – Погоняют по полям, пока не устанут и не проголодаются, и вернутся домой. Мужчины всегда так поступают, – шутливо повторила она когда-то сказанные самой Алисой слова. Санча не думала, что им угрожает хоть какая-нибудь опасность, и совершенно искренне считала, что их отъезд – ответ на ее молитвы. Все складывается к лучшему – отец Антонио не будет досаждать за ужином своими разглагольствованиями, а отсутствие Хью даст ей возможность обдумать план действий.
Весь день Санча размышляла над тем, что ей предпринять. Если реально смотреть на вещи, то совершить побег из Эвистоуна было настоящим безумством. У нее нет никакой надежды найти дорогу в такую даль и по незнакомым местам. Челфордский монастырь мог с таким же успехом находиться на другой стороне луны. Она непременно заблудится, да к тому же дороги небезопасны, особенно для одинокой женщины. Она станет легкой добычей для воров и разбойников, и какая польза для маленькой мадам Изабеллы, если ее, Санчу, найдут мертвой в придорожной канаве. Такова была неразрешимая дилемма, стоявшая перед ней.
Два дня прошло, а дождь все не прекращался. Казалось, грязные следы в столовой никогда не высохнут, и вечером на второй день, чтобы избавиться наконец от промозглой сырости, Санча велела слугам разжечь камин в гостиной. Сидя с вышиванием на коленях, она представляла себе, как выводит свою лошадку, тайком покидает поместье и скачет на юг, моля Господа указать ей путь в Челфордский монастырь. «Я трусиха», – думала она, потому что, мечтая о побеге, вовсе не была уверена, что у нее хватит духу совершить его.
– Скоро должен появиться бродячий торговец, – подала голос Алиса, сидящая на скамеечке рядом с ней. – Я хочу купить у него кружев для приданого малышу. Таких тонких и красивых кружев, что делают монашки в монастыре.
Иголка в руке Санчи замерла в воздухе. Она быстро взглянула на Алису:
– Ты говоришь о Челфордском монастыре?
Алиса кивнула, откинув голову, чтобы полюбоваться на свою работу, и снова принялась быстро класть стежок за стежком.
– Ну да, так он называется, тот монастырь, где монашки держат кошек и собак.
Другие девушки в гостиной дружно согласились с Алисой. А Гасти, вспомнив, добавила:
– А еще они держат белку, если верить пройдохе-торговцу.
Оживившиеся девушки продолжали болтать, получив новую тему для разговоров, а Санча молча благодарила Бога. Не иначе как Божественное провидение посылает ей этого бродячего торговца. Он был единственной надеждой. Наверняка торговца можно будет подкупить, и с ним она пошлет письмо Мадам. Но тут она вспомнила, что истратила все свои деньги на материю. Однако оставались драгоценности: главным образом броши и серьги.
Утром, едва рассвело, Санча была уже на ногах. Дождь перестал, но молочно-белый туман с лугов и пустошей обволакивал все вокруг плотной пеленой. Ночью она долго не могла уснуть, раздумывая, как бы незаметно проникнуть в ризницу, где хранились письменные принадлежности и бумага.
В кухне были только Мора, Гасти и несколько детей. Санча взяла себе овсяного печенья, налила чашку сидра. Она молча завтракала и поглядывала в окно. В храме зажгли свечи, но туман был столь густ, что почти ничего не было видно. Сидя за столом, она в уме составляла письмо. Она успела придумать по крайней мере дюжину вариантов, стараясь вместить в несколько строк все, что необходимо было сообщить, но не была удовлетворена результатом. Наконец в ризнице зажегся свет.
В кухню вошли еще три женщины и среди них Дженн. Разговаривая с Гасти, она вновь упомянула бродячего торговца, но лишь мимолетно. Этим утром Дженн вообще была не слишком разговорчива и больше жаловалась на месячное недомогание, стонала и охала и держалась поближе к плите.
Ее стенания напомнили Санче, что у нее самой задержка уже в несколько недель. Но ей не хотелось думать об этом, во всяком случае сейчас, и она заставила себя на время выкинуть из головы беспокойные мысли.
Но вот воздух потряс гул колоколов. Санча подождала, пока монахи соберутся в храме, затем, стараясь не привлекать внимания, прошла через столовую, по коридору, пересекла господский сад и скользнула в дверь ризницы. Внутри царила мертвая тишина, нарушаемая лишь приглушенным слаженным пением, доносившимся из храма. Она зажгла свечу от настенного канделябра и не мешкая села за письмо. Каждый шорох пугал ее; даже скрип пера по бумаге казался оглушительно громким.
