Розалинда Лейкер - Сокровища любви

— Здравствуйте, мсье Барнетт. Добрый вечер, мадемуазель. Рад снова приветствовать вас в Монте-Карло.

Он усадил их за столик, на котором стояли букетики орхидей и поблескивали бокалы из флорентийского стекла. Потом начался спектакль, в котором мсье Чиро не было равных. Подчеркивая всем своим видом, что несказанно рад гостям, он с театральной выспренностью, нахваливая поваров, стал перечислять изысканные блюда своей кухни с самыми замысловатыми названиями, которые, как утверждал шеф, предназначались только для избранных. Такая процедура была, видимо, привычна Грегори, но Айрин сидела совершенно заинтригованная. Когда заказ в конце концов был сделан, они с сияющими лицами смотрели друг на друга, забавляясь происходящим.

— Кстати, Чиро не преувеличивает качество своей кухни, — подтвердил Грегори. — Блюда действительно выше всяких похвал, и вы в этом сейчас убедитесь.

Оба были счастливы тем, что они вместе, что могут болтать о разных пустяках. Впервые им было легко и хорошо друг с другом, и каждый из них понимал неотвратимость чувства, настигшего их с силой стихийного бедствия.

После ужина, взявшись за руки, они поднялись по лестнице в ярко освещенный игровой зал казино, увенчанный стеклянным куполом. Айрин восхищенно рассматривала витражи с позолотой, высокий потолок из цветного стекла, настенные росписи, изображавшие пышнобедрых красавиц в окружении облаков. В зале крутились колеса рулетки, сверкая металлом. Сделав пару ставок, Айрин выиграла несколько франков и тут же их проиграла. Неожиданно для себя Грегори выиграл. Он был полностью поглощен Айрин, глядя только на нее, вместо того чтобы слушать крупье. Когда колесо рулетки остановилось, он с удивлением увидел, как крупье сдвинул на зеленом сукне стопку фишек в его сторону, приведя их в восторг. Оба весело рассмеялись. Из казино они вышли, не обогатившись и не обеднев — в денежном плане, но в эмоциональном с каждой минутой становились все ближе друг другу.

Несмотря на это, ночь они провели раздельно. Грегори даже не вошел в ее квартиру, а только проводил до входа и даже открыл дверь ключом, который Айрин достала из своей сумочки, от волнения уронив его на пол. Грегори понял, что она еще не освободилась от прошлого, как, впрочем, и он. Он хорошо понимал ее состояние и чувствовал, что сегодняшний вечер был только прелюдией к тому, что неминуемо должно произойти. Им обоим требовалось время, чтобы между ними не оставалось призраков прошлого, мешавших им на пути, который только предстояло пройти. Обняв ее, oн наклонил голову и со всей нежностью поцеловал ее, а она, приподнявшись на цыпочки, крепко прижалась к его щеке. Пожелав спокойной ночи, Айрин закрыла перед ним дверь.

Грегори вернулся к машине.

То же самое повторилось и в следующий вечер, и Грегори спрашивал себя, сколько Айрин еще будет испытывать его терпение. Сунув руки в карманы своего вечернего костюма и разочарованно поджав губы, он спустился по каменным ступеням лестницы и поплелся обратно через пустой двор. Ему казалось, что в этот вечер ничто не стояло между ними. Они провели чудесный день: Айрин улыбалась, радовалась жизни, и он был совершенно счастлив рядом с ней. На весь день он арендовал небольшую яхту вместе с командой, и ему не надо было выполнять обязанностей моряка. Расположившись в удобных плетеных креслах на палубе под тентом, они любовались прекрасными видами скалистых берегов, утопающих в зелени экзотических деревьев. Яркая синева неба тысячами ослепительных искр отражалась в сверкающей морской глади. Любезный стюард подавал им прохладительные напитки. Играл фонограф. Потом их ждал обед из морепродуктов и салата. Грегори показал ей виллу императрицы Евгении на мысе Мартин и высящуюся за ней гору Монако. Побережье было усеяно множеством роскошных вилл, где в разгар сезона жили богатые, знаменитые и мало известные широкой публике особы.

Когда яхта стояла на якоре, Айрин и Грегори дважды искупались в море, надев купальные костюмы. Один из матросов выбросил в море специальный трап, чтобы легче было входить в воду.

К вечеру, когда солнце катилось к закату, Грегори заговорил о Лилиан, рассказав, насколько это было возможно, об их браке и причинах его распада.

— Когда вы познакомились? — спросила его Айрин, глядя на огненно-красный круг заходящего солнца, перекликавшегося с цветом ее волос.

— Мы познакомились весной 1894 года и вскоре поженились в Нью-Йорке. Я был там по делам, а она сопровождала меня в поездке. Ей хотелось развлечься и побывать в Америке. В Лондон мы возвратились уже мужем и женой.

— Значит, вы познакомились за четыре года до нашего знакомства на Милтон-сквер?

— Да, верно. Тогда Лилиан была певицей в мюзик-холле, исполняла народные песни в своем родном Ланкашире. Яркая, чувственная, любимица публики и любящая пофлиртовать сама, она жаждала успеха и аплодисментов. Впрочем, такой осталась и до сих пор. Она патологически тщеславна, нуждается в постоянном преклонении, во всеобщей любви, но сама не способна никого любить.

— А почему, как вы думаете?

— Это не ее вина, — понимающе и с сочувствием произнес он. — У нее было тяжелое детство. Она выросла в бедности, без родительской ласки и внимания. Всю жизнь она сама пробивала себе дорогу. В сущности, она слабый и беззащитный человек, легко теряется, когда что-то складывается не так, как ей бы хотелось. Она панически боится оказаться в нищете, из которой с трудом выкарабкалась. Этот страх движет всеми ее поступками, хотя она никогда не признается в этом. Если она мне звонит, я уже знаю, что у нее очередной приступ паники. Тогда я, как могу, успокаиваю ее.

— И у вас нет к ней неприязни?

— Сейчас нет. Совсем иначе было, когда наш брак только начал рушиться. Тогда я остро переживал разлад. — Грегори не хотел говорить о том, что у Лилиан отсутствовали понятия верности, что свое тело она давно использовала как средство привлечения внимания. Она стремилась только сделать карьеру и завоевать высокое положение в обществе. Их брак с самого начала был обречен на провал. — Восхищение публики для нее все. Она все время самоутверждается, постоянно нуждается и доказательствах, что она любима.

— А почему вы до сих пор не развелись?

— Она панически боится скандалов. Чтобы получить развод в Англии, надо явиться в суд на слушание дела, а это для нее немыслимо. Мне это тоже не нужно. Я решил для себя, что одного брака с меня достаточно, а для нее развод означал бы конец ее театральной карьеры. Газеты раздули бы громкий скандал. Вы сами знаете, что все, связанное с «гейэти-герлз», мгновенно привлекает внимание прессы. Репортеры начали бы копаться в ее прошлом, а она всеми силами старается скрыть свое низкое происхождение.