Лейла Мичем - Дикий цветок
— Таким образом, если я тебя обижу, мне следует послать в качестве извинения алую розу, — сказал он, — а если мне самому когда-нибудь преподнесут один из тех цветков, которые выращивали с этой целью, я должен буду послать в ответ белую розу — в знак того, что все прощено и забыто.
Сайлас отнесся к словам француза как к проявлению его богатой фантазии — несерьезно, но Джессика, ставшая местным «летописцем», была очарована предложением Анри.
— Как мило! — воскликнула она. — Я собираюсь записать в дневнике отчет об этом собрании, которое, я надеюсь, станет отправной точкой истории Толиверов, Уориков и Дюмонов, гордых основателей города Хоубаткера.
— И как же вы назовете книгу? — поинтересовался Анри.
— Название будет простым, — ответила Джессика. — Я назову ее «Розы».
Сайлас остановился, глядя на еще одно свое достижение — сына Томаса, появившегося на свет 1 июня 1837 года.
— Нет ни малейшего сомнения, в кого он пошел, — говорила Джессика.
Так оно и было. Минул год, и уже никто бы не смог засомневаться, что Томас происходит из рода Толиверов. Темно-голубые глаза посветлели и изменили оттенок, став почти зелеными. Ямочка на подбородке углубилась. Волосы, спадающие на лоб V-образным чубчиком, потемнели.
После рождения Томаса у жены Сайласа вновь случился выкидыш, но потом — ни намека на беременность. В дневнике Джессики, становящемся все более пухлым, были выведены генеалогические древа трех ведущих родов Хоубаткера. Джереми и Анри обзавелись женами в 1837 году. Имена их детей — по двое на каждого — записаны. Когда в июле они в третий раз станут отцами, она внесет в дневник по очередному имени. Место рядом с именем Томаса было чистым, и Сайлас, как это ни печально, подозревал, что чистым оно и останется.
Джошуа, видя, как отец выходит из дома, просительно закричал:
— Папа! Иди поиграй в лошадку с Томасом. Я устал его катать!
— Пусть пока поскачет на твоей палке-лошадке, — предложил Сайлас, поднимая Томаса над землей и подбрасывая вверх.
В три с половиной года мальчик был настолько крупным, что мать с трудом могла взять его на руки.
Джошуа поджал губы.
— Я не хочу, чтобы он играл с моей игрушкой. Он ее поломает.
Сайлас взъерошил волосы Джошуа и не стал наказывать за то, что тот не захотел одолжить братцу лошадку, которую Джессика подарила ему при знакомстве. Сайлас понимал, что сыном движет не жадность, а особая любовь, которую Джошуа испытывал к некоторым своим вещам. Деревянные кубики с алфавитом и животными, вырезанными на них, давно утратили свою яркую раскраску, но были собраны и отреставрированы Типпи, перейдя после этого в собственность Томаса. Что же до палки-каталки и знаменитой куртки из оленьей шкуры, из которой мальчик уже вырос, то Джошуа в них души не чаял. Несмотря на малый возраст, он уже понимал, что некоторые вещи слишком ценны, чтобы передавать их в другие руки.
— Сейчас уже холодно, — сказал Сайлас. — Ступайте-ка лучше домой. Мама прочтет вам рождественскую книжку.
— Папа! Я уже взрослый, — возразил Джошуа.
Джессика, кутаясь в шаль, вышла на крыльцо.
— А как насчет того, чтобы почитать брату и мне? — спросила она. — Я люблю слушать, как ты читаешь.
Сайлас посмотрел на жену. В горле внезапно что-то сжалось. На глаза навернулись слезы. Бывали дни, когда бесконечная череда работ на плантации настолько выматывала его, что ночью, едва стянув сапоги, Сайлас сразу же засыпал, не замечая жены. Так человек не замечает воздуха, которым дышит. Но Джессика всегда была рядом. Он не мог бы представить свою жизнь без нее. Здесь они жили вполне счастливо, несмотря на неурожаи, постоянную угрозу со стороны индейцев, тяжелый труд и выкидыши, отправившие на тот свет их нерожденных детей. Сайлас никогда не терял интереса к Джессике как к женщине. Ему приятно было рядом с нею. За прошедшие годы его чувства к ней даже обострились. Долгие отлучки, когда Сайлас сопровождал свой хлопок до места назначения, теперь казались почти нестерпимыми. Поверит ли Джессика когда-нибудь, что отнюдь не деньги отца, а любовь к ней и потребность в ее обществе являются причинами, удерживающими их вместе? Забудет ли женское сердце то, что разум давным-давно предпочел забыть?
Сбережения позволят Сайласу купить у соседа небольшой участок земли, который даст ему непосредственный доступ к реке Сабин. Там он оборудует собственную пристань, от которой сможет сплавлять свой хлопок вниз по течению в Галвестон, а оттуда на торговых пароходах — в Новый Орлеан и другие порты. Это избавит его от многих хлопот и дополнительных трат, связанных с уплатой соответствующих сборов в доход владельцу пристани. Со временем он сможет и сам на этом зарабатывать.
— Сайлас!
Джессика сошла вниз по ступенькам крыльца. Томас, увернувшись, выскользнул из рук отца и бросился к матери.
— Ты опять о чем-то задумался.
— Думаю, как сильно я тебя люблю, — хриплым от переизбытка чувств голосом произнес Сайлас. — Если бы на моем месте был Моррис, он бы процитировал из Книги Притчей Соломоновых, но я немного изменю текст: «Я нашел добронравную женщину, и она дороже всех рубинов».
— Слава Богу, ты не Моррис, — сказала Джессика, не любившая многословных проявлений чувств.
Впрочем, лицо ее окрасилось румянцем непредвиденного удовольствия, как прекрасно видел Сайлас. Они не часто разговаривали о любви.
— А ты идешь? — спросила Джессика.
— Нет, — окончательно приняв решение, сказал муж. — Я поеду к Уилтонам. Надо переговорить с Карлом о покупке земли. Он хочет услышать мой ответ уже сегодня днем.
— А у нас денег хватит?
— Я кое-что скопил. Карл собирается распродавать свои земли по рыночной цене. Не думаю, что мне еще когда-нибудь удастся заполучить триста двадцать акров за такие деньги.
— Замечательно, но ты успеешь вернуться к ужину?
— Конечно, я ни за что не пропущу ужин, — улыбнувшись Джошуа, сказал Сайлас. Мальчик подбежал к матери и укрылся под краем ее теплой шали. — А потом я поиграю в лошадку с Томасом.
— Замечательно, папа, — сказал Джошуа, повторяя любимое выражение мамы.
Сайлас не сразу направился седлать лошадь, а проследил за тем, как жена и сыновья скрываются в бревенчатом доме. Дым из трубы уютно поднимался в зимнее небо. Прежде чем прикрыть за собой дверь, Джессика оглянулась. Сайлас надеялся, что жена понимает, насколько он сожалеет о том, что в очередной раз предпочел дела Сомерсета ее обществу.
Глава 43
Джереми отделился от толпы, которая собралась на праздник, посвященный седьмой годовщине основания колонии переселенцев из Виллоу-Гроув. Мужчина присел на скамейку в тени красного дуба. Ему хотелось понаблюдать за происходящим вокруг и поразмышлять о годах, которые предшествовали этому июльскому дню 1843 года.
