По велению сердца - Крамер Киран
— Не хочу, чтобы ты была несчастна, — сказала она тихо.
На мамином лбу залегла деликатная складка.
— Девочки, ваш долг не раскисать, — сказала она в привычной мягкой, но строгой манере. — Мы должны видеть во всем хорошее. Марша может стать счастливой, если захочет. Смотри, Дженис, какого успеха она добилась за эти годы.
Марша предпочла не обсуждать эту тему, просто попросила еще чаю и кусок хлеба с маслом. Нельзя, чтобы Дженис думала, будто она впала в уныние и грустит. Мама, возможно, догадывается. Несомненно, догадывается. Они обе будут делать вид, что все чудесно.
Когда Марша допила чай и съела весь хлеб до крошки, мать встала.
— Завтра у нас будет много гостей, — сказала она. — Все захотят тебя поздравить. Поэтому сегодня мы останемся дома, чтобы хорошо отдохнуть.
Дженис посмотрела на сестру с участием.
— Сегодня я могла бы спать у тебя, — предложила она.
Марша улыбнулась:
— Было бы хорошо.
— Завтра тебе придется принять также и лорда Чедвика, — сообщила мать. — В четыре часа.
— Но я…
— Ты его примешь. — Мать ничего не желала слушать.
Дженис схватила руку сестры и сжала до боли, которая привела Маршу в чувство. Теперь она могла сосредоточиться на ней, забыв о неминуемой встрече с графом, со своим рыцарем в сияющих доспехах.
Плохо, думала она, что нельзя обнять рыцаря в сияющих доспехах. Доспехи — вот и все, что останется в руках.
Она могла бы обойтись без рыцаря. Но сможет ли она обойтись без этого мужчины с горячей кровью, рядом с которым лежала в постели, который шептал ей на ухо милые глупости, занимаясь с ней любовью в милом уютном домике, под тихое потрескивание огня в камине?
Лежа рядом с Дженис, Марша всю ночь видела в сновидениях Дункана. Это были тревожные сны. То она убегала от него, а вокруг полыхало жаркое пламя, и она боялась, что оно подберется к ней. То погибала от холода, выкрикивая в отчаянии его имя, а его все не было…
Проснувшись утром, Марша поняла, что сегодня будет вынуждена говорить с Дунканом — только это и имело значение. Ей было страшно, как будто она боялась заразиться оспой. И все-таки она не могла дождаться, когда же он придет. Так мотылек летит на огонь.
Она поняла, что хочет поскорее с ним увидеться, поняла, что любит его!
За завтраком все собрались вместе, как будто кто-то им приказал. Хотя, вероятно, так оно и было. Сегодня великий день: дочь выходит замуж, и скоро об этом узнает весь свет, который читает лондонские газеты.
Мальчики глуповато хлопали глазами. Они были ужасно смущены и обращались с Маршей так, словно она была тяжело больна.
Взглянув на нее украдкой, Питер поспешил отодвинуть для нее стул.
— Спасибо, Питер, — сказала она. — Какой ты милый.
Он покраснел. Он был самым забывчивым из братьев, когда нужно было отодвинуть для дамы стул.
— Хочешь, Марша, я принесу тебе яйцо? — спросил Роберт, который имел привычку хватать последнее яйцо всмятку, не подумав спросить, не хочет ли его кто-нибудь другой.
— О нет, спасибо, — ответила она. — Сегодня только хлеб с грудинкой. Выберу самые лучшие кусочки. Грудинка — это то, что я люблю.
— Ты любишь, чтобы ломтики хрустели, — сказал Грегори. — Вот, съешь эти два. Они самые хрустящие, уверяю тебя. — И переложил ей грудинку с собственной тарелки.
Роберт с Питером взирали на него с возмущением.
В обычной ситуации Марша бы развеселилась, но сегодня невидимая мрачная туча тяжким бременем легла ей на плечи.
Вошли мать с отцом и заняли свои места. Газета отца лежала наготове. У матери в руках был особый горшочек для шоколада, который маркиз преподнес ей в качестве подарка на свадьбу. С ним была связана какая-то история, которую дети не знали, но мать почему-то очень любила этот горшочек.
— Когда свадьба? — спросил Питер, откидывая со лба непослушные локоны.
Роберт выразительно хмыкнул.
Грегори довольно чувствительно сжал плечо Марши.
— Чедвик мне всегда нравился. И он превосходно разбирается…
— Спасибо, — смущенно перебила она.
— В лошадях, хотел сказать Грегори! — воскликнул Роберт.
Питер ущипнул его руку.
— Не сегодня, — прошипел он.
— Все в порядке, Питер, — сказала Марша, стараясь выглядеть довольной. — А то я уж начала беспокоиться, что проснулась в чужом доме.
— Правда? — просиял Питер.
Грегори и Роберт тоже заулыбались и занялись завтраком. Грегори рассказал братьям о рауте, который посетил накануне, где один его приятель чуть не вывалился из окна третьего этажа.
Зато Синтия, которая поначалу задержалась у буфета с тарелкой в руках, была настолько взбудоражена, что не смогла усидеть смирно, оказавшись за столом.
— Скорее бы приехал лорд Чедвик! Он будет моим братом. Может, хоть он не станет дразнить нас, девочек. Как нам его звать?
— Святой, — предложил Грегори, насмешливо вскинув бровь.
— Наверное, вы будете называть его Дунканом, — весело откликнулась Марша, стараясь казаться беззаботной.
— Тогда, значит, Джо будет приходиться нам племянником? — спросил Роберт.
— Да, — решительным голосом ответила Дженис. — И я буду каждый день подкупать его конфетами, чтобы он считал меня любимой тетей.
Марша улыбнулась. Отрадно видеть, что сестра несколько оправилась после вчерашних событий.
— А ты станешь мачехой, — ухмыльнулся Питер.
Впервые в ней шевельнулся интерес к жизни, которой вдруг вздумалось нестись без руля и без ветрил, без участия самой Марши.
— Любому ребенку нужна мать, — сухо заметила она. — И любому ребенку нужны друзья.
Каковы бы ни были обстоятельства его рождения, подразумевали ее слова.
Мать посмотрела на нее увлажнившимися глазами, и отец крепко пожал мамину руку. Ведь мать была ребенком, рожденным вне брака. Когда ее бедная мать умерла, малышке было всего пять. Эту историю отец с матерью никогда от них не скрывали.
Поэтому неудивительно, что в доме Брэди малыша Джо примут с радостью и любовью, тогда как другие семьи могут делать вид, будто его вовсе нет на свете.
Однако отец, как заметила Марша, сегодня явно был не в своей тарелке. Исчез веселый огонек в глазах — неизменная примета папиного доброго утра, — он сидел, тихий и серьезный, и матери пришлось спросить, не болит ли у него голова.
— Нет, — ответил он. — К тому же одна ночь хорошего сна — и любую болезнь снимет, как рукой.
Марша украдкой взглянула на отца. Неужели у него тоже выдалась беспокойная ночь?
Он поймал ее взгляд и ответил — взглядом, исполненным огромной любви и тревоги. Нельзя, чтобы он решил, будто она его возненавидела.
— Надеюсь, папа, тебе уже лучше, — тихо сказала она.
Его взгляд немного посветлел.
— Спасибо, дорогая.
И это было все, что они сказали друг другу, прежде чем он вышел, чтобы ехать в Уайтхолл. Но этого было достаточно. Она всегда будет любить отца.
Однако через минуту отец вернулся в столовую.
— Для тебя письмо, Марша, — сказал он. — Я оставил его в библиотеке на письменном столе.
Сердце тревожно екнуло.
— Ты знаешь, от кого оно?
Он сказал после заминки:
— От герцога Бошана.
Марша боялась поднять взгляд, зная, что мать и Дженис наблюдают за ней с тревогой.
— Спасибо, папа.
— А зачем к тебе пишет герцог? — спросил Питер. — Да еще такой старый?
— Наверное, прочел сегодня утром в газете о помолвке Марши и решил — дай-ка я тоже сделаю предложение. Вдруг еще не поздно? — предположил Грегори.
— Хм, Марша и старик! — воскликнул Роберт.
— Хочешь, чтобы я и мама прочли письмо вместе с тобой? — участливо спросил отец.
Отодвинув стул, она встала.
— Нет, спасибо, я прочту его сама. — Расправив складки платья, она взглянула на отца, который по-прежнему стоял в дверях столовой. — Ступай, папа. Право же.
Отец с матерью переглянулись.
— Что-то случилось? — спросила из-за стола Синтия.
— Ничего, — сказала Дженис. — Пей свой шоколад.
