По велению сердца - Крамер Киран

— Милорд, это я представил ее герцогу.

— Дункан Латтимор! — сурово укорил его лорд Брэди.

— Простите, сэр. Но я верил в нее. Верю и сейчас.

Лорд Брэди поджал губы.

— В чем именно состоит план?

Дункан рассказал ему все.

— В Оук-Холле для нее сосредоточен весь мир, — сказал он в заключение. — Поэтому ради нее я прошу отложить оглашение помолвки и свадьбу до конца сезона.

— Гм. — Лорд Брэди задумался. — Значит, она должна, как вы говорите, быть «счастлива своей независимостью», пока сезон не подойдет к концу?

— Да.

— Вы говорите, что моя дочь вроде наживки на крючке, чтобы заманить в Оук-Холл внучку герцога?

— Можно посмотреть на дело и так.

— Это именно так, черт возьми! — Лорд Брэди вскочил с кресла. — И я отвечу — нет. Отсрочки не будет.

Дункан тоже встал.

— Милорд, я хочу на ней жениться и охотно подожду.

Маркиз поднял руку.

— Чедвик, я боюсь не за вас, а за Маршу. Я знаю ее лучше. Она, черт возьми, сделает все, чтобы поставить интересы Оук-Холла выше собственных чувств. Нравится ей это или нет, но ей пора подумать прежде всего о себе.

Подойдя к окну, он выглянул в сад. Затем обернулся к Дункану:

— Четыре года я терпеливо наблюдал, как она пытается найти свою дорогу в жизни. И не возражал, потому что она была довольна и счастлива. Но моему терпению пришел конец. Она член семьи Брэди и должна уважать наши ценности. А мы не потерпим, чтобы один из нас вздумал рисковать собственным добрым именем и благополучием.

— Но она сможет выиграть пари, милорд. Поверьте ей. Поверьте мне.

— Ей нанесли оскорбление, — тихо, с угрозой сказал лорд Брэди. — Страшное оскорбление! Работа в Оук-Холле стала временной мерой, чтобы облегчить боль, которая терзает ее на самом деле. В этом вопросе полагаться на нее я не могу.

— Вы правы, ей нанесли оскорбление. — Сердце в груди Дункана стучало, точно колокол. — Возможно, сначала она как раз и пыталась забыть свою беду, оставшись в Оук-Холле. Но за четыре года ее любовь к воспитанию этих девочек стала важнее, чем старая рана. Отрадно это видеть! — Он смотрел прямо в лицо маркизу. — Леди Марша открыла новую страницу, лорд Брэди.

— Нет, клянусь Господом! — Маркиз хватил кулаком по столу. Его глаза гневно сверкали. Но гнев внезапно улетучился. — Я прочитал это у нее в глазах, — прошептал он. — Услышал в голосе, когда она рассказала мне, когда она плакала у меня на руках.

Он стоял, навалившись на письменный стол, и плечи его поникли под гнетом тягостных воспоминаний.

Переживал ли он снова исповедь Марши? Или вспоминал, какой беззаботной была дочка в ранней юности? До того, как потеря невинности изменила ее безвозвратно?

— Знаю, как тяжело услышать такое, — негромко сказал Дункан, — и что вы еще не оправились от удара. Но клянусь вам — отсрочка не нарушит наших планов.

Лорд Брэди поднял голову.

— Быть мужчиной иногда означает обязанность принимать трудные, почти невозможные решения. — В его голосе зазвенела сталь. — Рисковать благополучием любимой дочери, откладывая брачный союз или бросить в беде Оук-Холл? — Он выпрямился. — Школу пусть спасают другие. Мой долг — спасти дочь.

— А чего вы ждете от меня? — горько спросил Дункан. — Когда она войдет сюда и узнает, что должна немедленно стать моей женой, — и этот союз, при тех условиях, на которых настаиваете вы, развеет в прах ее мечты?

В нем вскипел гнев — он швырнул в огонь свой пустой стакан. Стекло звякнуло, рассыпаясь осколками, и на долю секунды он почувствовал некоторое облегчение, а затем жестоко устыдился.

— Значит, вот как вы собираетесь справляться с трудностями, которые неизбежны в браке? — спросил лорд Брэди. — А их будет немало, если вы женитесь на моей дочке. Если вы этого еще не знаете, вас ждет сюрприз!

— Простите, — покаянно сказал Дункан. — Я заплачу за стакан. Подобное поведение недопустимо.

Подойдя к нему, маркиз хлопнул его по плечу.

— Выбросьте это из головы. — И он засмеялся.

Дункан повернулся к нему и почесал подбородок. Ему было очень стыдно.

— Я повел себя как последний дурак, — признал он.

— Время от времени все мы так поступаем. — Лицо маркиза смягчилось. — Вот вам, молодой человек, отличная возможность доказать, чего стоят ваши слова и вы сами. Если вы искренне любите мою дочь, вы сумеете помочь ей пройти через это. Я поставил бы на вас, Чедвик.

Последовало долгое молчание.

Дункан почувствовал, что напряжение мало-помалу спадает. Какой прок злиться на человека, который полагает, что исполняет отцовский долг? Отдает за него дочь в надежде, что он, Дункан, станет ей хорошим мужем?

— Благодарю вас, милорд.

Маркиз приподнял бровь.

— Вы готовы?

— Да, — ответил Дункан. Она его возненавидит, но он постарается завоевать ее любовь. Это задача не из легких, но он с радостью примет вызов.

Будущий тесть дернул шнур звонка. В дверях возник Дженкинс.

— Пришлите сюда леди Маршу, — кратко повелел лорд Брэди.

Дункан обхватил себя руками, пытаясь унять бурю противоречивых чувств: желание видеть Маршу и признаться ей в любви; волнение — как она отнесется к требованию лорда Брэди? Была еще тревога — как, черт возьми, он докажет, что сумеет быть и хорошим мужем, и хорошим зятем?

Прошла долгая минута, пока Дженкинс ходил за леди Маршей. И вот Дункан услышал ее шаги на лестнице, неспешные и уверенные.

Войдя, она сразу же его увидела, и ее глаза вспыхнули.

— Что вы здесь делаете, лорд Чедвик?

— Я здесь, чтобы взять вас в жены, — ответил он, прежде чем успел вмешаться лорд Брэди. Это было его предложение руки и сердца! Никто не должен ему мешать. Он сам все скажет. — Позвольте мне объясниться. С глазу на глаз.

Марша потрясенно взглянула на отца, затем снова на Дункана.

— Только через мой труп, — заявила она.

Она бы еще зашипела, будь она кошкой. А будь коброй — вонзила бы ядовитые зубы.

И она вышла, не удостоив взглядом ни отца, ни Дункана.

Глава 33

— Нет, я вам не открою. — Марша не обращалась к матери так с тех пор, как ей было тринадцать. Тогда мать почему-то раздражала ее по десять раз на дню, причем без всяких на то оснований.

Маркиза постучала снова:

— Откройте дверь, юная леди.

— Я не ребенок! — через дверь крикнула Марша, дрожа от злости и утирая слезы. Она была и разгневана, и напугана. Ее мир снова грозил рассыпаться, выйти из повиновения. — Оставьте меня в покое!

— Я уже оставляла тебя на час.

— Не желаю никого видеть! — крикнула Марша.

— Но когда же?

— Не знаю. Может быть, через несколько лет. Может быть, я останусь здесь навсегда. Не впущу никого, кроме Кэрри. — Она понимала, что ведет себя ужасно грубо и нелогично.

— Ты впустишь меня сейчас же, — твердо велела мать. — Если будет нужно, я принесу ключи.

Марша с отчаянием вздохнула.

— Ладно, — сказала она, — я открою. — Она долго возилась, отпирая дверь, потому что руки дрожали.

Марша никогда не видела мать в таком состоянии: лицо бледнее обычного, заплаканные, покрасневшие глаза. Когда мать вошла в комнату, Марша поняла, что она в ярости. В ярости!

Марша испуганно попятилась.

Мать прошла мимо нее.

— Закрой дверь.

Пальцы все еще дрожали, и дверь просто так не закрылась, поэтому пришлось навалиться на дверь спиной, чтобы притворить ее поплотнее.

Они с матерью долго смотрели друг на друга и молчали.

А затем мать раскрыла объятия.

Марша посмотрела себе под ноги, посмотрела в сторону. Ее грудь вздымалась. Она словно задыхалась, даже пришлось хватать воздух ртом.

Мать хранила молчание.

Марша подняла голову.

— Иди ко мне, дорогая! — Мать ждала, протягивая к ней руки.

— Не нужно меня жалеть, — сказала Марша. Голос ее был похож сейчас на воронье карканье.

— Я тебя не жалею. Я тебя люблю. — В материнских глазах выступили слезы.