В перепутье дорог - Наталья Алексеевна Добровольская
И он запел про ясны очи,
Про очи девицы-души:
«Ах, очи, очи голубые!
Вы сокрушили молодца;
Зачем, о люди, люди злые,
Вы их разрознили сердца?
Теперь я бедный сиротина!..»
И вдруг махнул по всем по трем —
И тройкой тешился детина,
И заливался соловьем.
Затянули было и «Однозвучно гремит колокольчик» Гурилева на стихи Ивана Макарова, чей отец был крепостным почтовым ямщиком у помещика Всеволожского. Однажды в дороге он попал в буран, нашли его уже умершим. Так же закончил свою жизнь и его сын Иван, который в возрасте 31 года замерз в дороге. В его мешке обнаружили рукописи – это были его стихи. Песни на эти стихи, уже широко известные к тому времени, считались народными, без авторства. И только в 1930-х годах авторство Ивана Макарова и его судьбу установил пермский филолог Александр Кузьмич Шарц. Но прекрасные слова его стихотворения до сих пор будоражат душу и навевают грусть:
Однозвучно гремит колокольчик,
И дорога пылится слегка,
И уныло по ровному полю
Разливается песнь ямщика.
Столько грусти в той песне унылой,
Столько грусти в напеве родном,
Что в душе моей хладной, остылой
Разгорелося сердце огнем.
Продолжили не менее грустной и задумчивой песней на стихи Николая Алексеевича фон Риттера и музыку Якова Лазаревича Фельдмана, которую все считают народной, и которая создана в самом начале двадцатого века, примерно в 1915 году:
Как грустно, туманно кругом,
Тосклив, безотраден мой путь,
А прошлое кажется сном,
Томит наболевшую грудь!
Ямщик, не гони лошадей!
Мне некуда больше спешить,
Мне некого больше любить,
Ямщик, не гони лошадей!
Но после этой грусти захотелось раздолья, веселья, хулиганства, и Наталья запела песню Сердючки – «Гуляночка», только заменила слова «Ще не вмерла Украина, если мы гуляем так» на «Знать гуляет Смоленщи́на, если мы поем тут так!» Немного нескладно, но пусть так:
Ну отгадайте, что у нас, отгадайте, что у нас,
А у нас, а у нас, а у нас гуляночка.
Льются песни, льются вина
И стучат, стучат, стучат бокалы в такт
Знать, гуляет Смоленщи́на, если мы поем тут так!
Так, с песнями и смехом, и домчались до Михайловки. Ямщик, выпрягая лошадей, все качал головой да приговаривал:
– Ну, веселые вы баре, так бы и ехал с вами еще сто верст.
А когда Миша, желая отблагодарить его, сунул какую-то мелочь в его руку, тот поклонился в пояс и сказал:
– Спасибо за ласку, а еще пуще спасибо за песни веселые, никогда таких не слышал, распотешили вы меня!
В Михайловской почтовой станции смотритель сразу вспомнил Мишу и его приключения и бросился навстречу, стал пожимать Мише руку, рассказывать всем о его храбрости в деле поимки «злых разбойников». Миша отнекивался, типа «так поступил бы каждый», но было видно, что ему приятно и внимание, и то, что его не забыли.
Надо отметить, что пребывание в прошлом сказалось благотворно на бывшем «мамсике» – он заматерел, подтянулся, даже отпустил себе усы и начал отращивать бороду – какой купец без бороды, но смотрелся он с ней очень забавно. Настоящий мужчина, ответственный за свое дело и людей, а не мальчишка получился из Михаила на радость всем!
Пока путешественники грелись и пили чай из большого самовара с баранками и калачами, лошадей уже перепрягли. «По блату» дали их быстро и неплохих, так что все только успели сходить по своим надобностям, как можно было ехать.
Всех пугала Соловьева переправа, так как переживали, что лед уже хрупкий и может провалиться. Ямщик уверял в безопасности перехода, так как ледоход уже прошел, был наведен плашкоутный (или наплывной) мост, по которому и переехали на другой берег.
Наталья все оглядывалась на Варвару – как она, но та выглядела бодро, разговаривала весело, пела со всеми наравне – у нее оказался вполне приятный голос. Женщина только попросила ее:
– Не стесняйтесь, если плохо будет, обязательно говорите, – на что Варвара ответила уже в стиле девятнадцатого века:
– Не переживайте, голубушка Наталья Алексеевна, все в порядке, я прекрасно себя чувствую и ничуть не жалею об этой поездке.
Ну раз так, поехали дальше, до Кардымова, где и заночуем. В этот раз уже не пели, все-таки устали немного, да и смеркаться начинало, поэтому очень обрадовались, когда уже почти в полной темноте увидели огни почтовой станции.
Зашли туда тихо, стараясь не побеспокоить людей, расположились в номере наверху. Никита ночевал в карете, охраняя багаж, Миша расположился в соседней комнате, на всякий случай достав из сумок пистолеты из будущего. Он хотел составить компанию Никите, но тот прогудел в бороду:
– Нешто, барин, у меня тут тоже ружжо есть, вы не переживайте, справлюсь, ежели што! Да и почта тут проверенная, редко что случается!
Но тем не менее все были готовы к разным неприятностям, Наталья даже вооружилась шокером на батарейках, только переживала, что он быстро разрядится. Пистолет с резиновыми пулями, так выручивший в инциденте с Воронихиным, также лежал под рукой. Но ночью было спокойно, все хорошо выспались.
Но утром все были разбужены шумом и криками, а когда выглянули вниз, увидели молодого военного, которого заносили в дом. Оказалось, что он спешил по «казенной надобности», но его конь заскользил копытами по размокшей глине и грязи и упал, придавив своего ездока. Лошадь-то сразу вскочила на ноги, а вот молодой человек сам не смог подняться. Хорошо, что это произошло уже вблизи почтовой станции, его быстро заметили.
Наталья подошла к молодому человеку, представилась и сказала, что она и ее люди могут оказать ему помощь, пока прибудет лекарь, за которым отправил слугу почтовый смотритель. Она сказала, что ее помощник может помочь снять одежду и осмотрит его.
Пока Миша мыл руки, Варвара приготовила аптечку. На счастье пострадавшего и на всеобщее облегчение, кости на первый взгляд были целы, хотя без рентгена трудно это определить. Но суставы сгибались свободно, хоть и ткани были опухшими. Но вся спина представляла один багровый синяк, на который пока приложили лед, а потом смазали мазью с обезболивающим и охлаждающим эффектом из запасов будущего. Женщина дала ему выпить и растолченную в порошок обезболивающую таблетку, так как видела, что удар был
