Марша Кэнхем - Таинственный всадник
— Подсластить горшок? Что это значит? — переспросила Рене по-французски, полагая, что ее английского в данной ситуации недостаточно.
— Термин игрока. Это означает — увеличить ставки.
— Но как бы вы могли это сделать?
— Я хочу предложить ему такое, от чего он не сможет отказаться. Ни за что.
— Чем же можно удовлетворить человека, подобного… — Она умолкла; у нее перехватило дыхание, и ком застрял в горле. Она подняла голову, и Тайрон вздрогнул, почувствовав внезапно боль в боку. Огромные синие глаза смотрели на него со страхом.
— Уж не собираетесь ли вы предложить ему себя взамен?..
Тайрон посмотрел на нее и не отводил глаз несколько долгих минут. Он хотел, чтобы она прочитала в его глазах, что он готов пойти даже на это.
— Вы снова оценили меня слишком высоко, — пробормотал он нежно, — но в то же время недооценили мои таланты.
Наклоняясь вперед, Тайрон Харт осторожно отпустил девушку. Загадочно поманив ее пальцем, призывая следовать за собой, Тайрон направился в гардеробную, смежную со спальней.
Повинуясь ему из любопытства, Рене закуталась в одеяло и пошла за Тайроном, почти наступая ему на пятки, то и дело отвлекаясь, чтобы взглянуть на роскошные, обитые материей кресла, огромный дубовый стол, на полки вдоль стены, заполненные толстыми фолиантами в кожаных переплетах. Рене почти натолкнулась на него, когда Тайрон внезапно остановился. Он зажег пятирожковый канделябр, и вокруг тотчас заплясали тяжелые густые тени. Карнизы и лепнина были явно ручной работы, над ними потрудились умелые мастера, а деревянные панели столь ажурны, что напоминали льняное полотно. Здесь был еще один камин, не такой внушительный, как в спальне, но его поддерживали мраморные кариатиды, нагие и полногрудые. Но самым главным здесь было другое, что мгновенно привлекло внимание Рене: в центре комнаты стояло великолепное фортепьяно — такие ей доводилось видеть разве что в Версале.
Тайрон, казалось, ничуть не удивился ее реакции; он зажег свечи и поставил их на стол, на фортепьяно и на камин. Он снял атласный жакет и сразу стал похож на Тайро-на, который стоял на ступеньках башни в Гарвуд-Хаусе в расстегнутом жилете и в рубашке, распахнутой на груди. Его влажные волосы были завязаны хвостом на затылке, но несколько прядей вырвались на свободу и разметались по щекам и шее. Дождь смыл большую часть грима, полотенцем он снял остатки, и лицо его обрело привычный, естественный бронзовый цвет. Щеголь исчез, а вместо него перед глазами Рене предстал мужчина, красивый настолько, что захватывало дух, и такой загадочный, противоречивый, за внешней красотой которого скрывалось множество тайн. Осознав это, Рене почувствовала, как дрожит, и дрожь пронизывала ее до самых глубин.
У нее закружилась голова, когда Тайрон оглянулся через плечо и улыбнулся; на миг ей показалось, что она видит перед собой Тайрона-мальчика.
— Ну, — сказал он, — станьте сюда.
Когда она встала там, где он хотел, он подошел к одной из длинных облицовочных панелей и что-то нажал. Панель отошла, и она увидела три пальто разного цвета, несколько черных треуголок, перчатки и высокие кожаные сапоги. За следующей панелью были спрятаны футляры с оружием, длинноствольные пистолеты, мешочки с пулями и порохом; на стояках разместилось не меньше дюжины мечей различной формы и веса; были здесь и тонкие дуэльные рапиры, и мощные клинки из Хайленда.
Возле третьей, последней панели он остановился и предложил Рене руку. Она протянула ему свою маленькую ручку, он сжал ее в большой теплой ладони и коснулся губами. Потом он прижал пальцы Рене к замку, скрытому в запутанной деревянной резьбе. Панель открылась, он поднял канделябр повыше, и Рене не смогла удержаться от легкого вскрика. Полки шкафа были разделены на отделения, большинство из которых обтянуты фетром или бархатом. Там лежали ожерелья, браслеты и серьги с драгоценными камнями: алмазы, рубины, изумруды, турмалины, жемчуг сверкали и переливались при свете свеч; были там и золотые цепочки, и часы, и золотые и серебряные монеты.
— Мой Бог, — прошептала она. — Все это…
— Награбленное добро, — усмехнулся Тайрон.
— Но… так много!
— Да, но в Лондоне гораздо больше. Намного больше того, что я смогу потратить за всю жизнь.
— Тогда почему вы продолжаете заниматься этим, месье? Ради чего рискуете?
— Давайте скажем так: я еще не нашел вместо этого ничего, что так же возбуждало бы меня.
Глаза Рене расширились и стали ярко-синими; она смотрела на Тайрона долго, не спеша отводить взгляд.
— И вы просто так могли бы все это отдать?
Тайрон посмотрел на ее рот, потом перевел взгляд на драгоценности.
— Половину этого, во всяком случае. Не стоит чрезмерно вознаграждать жадность Роса. Пожалуй, это в десять раз больше, чем он сам наворует.
— И вы сделаете это ради Финна? — прошептала Рене.
Он отвел пряди влажных волос с ее щеки.
— Нет. Но я сделал бы это ради того, чтобы снова увидеть на вашем лице улыбку.
Он прошел мимо нее к открытым панелям, а Рене стояла, потрясенная, и смотрела на яркое пламя свечей, и его слова отзывались тихим эхом в густых тенях большой комнаты. Она быстро повернулась, собираясь ему ответить, но увидела Мэгги в дверном проеме гардеробной.
— Я принесла горячую воду для ванны, мисс. И мази от ушибов и порезов.
Рене стянула одеяло на груди.
— Месье Тайрону Харту она сейчас нужнее, чем мне. У него снова открылась рана.
Мэгги хватило одного взгляда, чтобы удостовериться в справедливости ее слов: она увидела пятна крови на его рубашке и заволновалась.
— Мальчик почти закончил мыться, и я еще много воды вскипятила. Мы сперва вымоем вас, мисс, хотя вы уже порозовели и не такая бледная, как приехали, а потом, можете быть уверены, я отдраю мистера Тайрона по первое число, если увижу, что он сотворил с моей работой.
— Как Антуан? — спросила Рене, спохватившись; она совсем забыла про него.
— Отлично, — заверила ее Мэгги. — Он уже съел половину каравая с медом, я дала ему чай с коньяком, чтобы согрелась грудь. И могу добавить, что, едва он согрелся, он стал болтать без умолку. Он говорит даже с набитым ртом и даже окунувшись в воду с головой.
— Я не понимаю, что с ним случилось.
— Это бывает, когда человек сильно пугается, потеряв что-то важное, а когда снова находит, то боится потерять. Пойдемте, Робби уже поставил бадью перед огнем. У меня есть горшок с горячим шоколадом, я вам его приготовила, а кирпичи уже в постели, там теперь уютно и тепло.
Рене неуверенно, искоса поглядела на Тайрона, который по очереди закрывал каждую панель.
— Вы придете… попозже?
