Николь Фосселер - Небо над Дарджилингом
Мохан Тайид, в свою очередь, с жадностью впитывал все, что Невилл рассказывал ему об Англии. Его интересовала ее история и народ, ее наука, техника, обычаи и верования. Он буквально засыпал капитана вопросами. До сих пор познания принца об этой стране ограничивались тем, что он вычитал из книг, а также скупыми сведениями, полученными на уроках английского языка, которому раджа посчитал нужным обучить своих сыновей.
Вскоре Невилл не без удовлетворения стал замечать, как изменилось его поведение на редких дурбарах[12] у раджи. Он оставался спокоен, когда прелестные служанки, бросая соблазнительные взгляды из-под полуопущенных ресниц, под чарующие звуки ситара и табла подносили ему самые изысканные яства. Он научился уклоняться от провокационных вопросов раджи и переводить разговор на более безопасные темы, когда ему все же становилось трудно сконцентрироваться на словах Джирая Чанда. Когда раджа пытался соблазнить его дорогими подарками, Уинстон Невилл оставался вежлив и непреклонен. Он держался с достоинством, когда Чанд, желая продемонстрировать свои богатства и силу, водил гостя по залам дворца, показывал с крепостной стены свои обширные владения или специально для него устраивал состязания воинов.
Однажды, вернувшись вечером в свою комнату, Уинстон обнаружил там молодую даму в полупрозрачном сари, что-то оживленно объясняющую Бабу Саиду. Тут же выяснилось, что красавица послана раджой, дабы нынешней ночью скрасить одиночество господина посланника. Она заметно расстроилась, когда Невилл растолковал ей, что едва ли достоин такой чести, кроме того, в Калькутте его ждет невеста, а у людей его народа считается за страшный грех после помолвки иметь отношения с другими женщинами.
Приглашение на охоту Невилл отклонил на том основании, что стыдится своей лошади, не идущей ни в какое сравнение с арабскими скакунами раджи, а его манера держаться в седле подходит только для английских боевых скакунов, но никак не для благородных животных из дворцовой конюшни. Отказался он и от партии в шахматы, якобы из боязни навлечь позор на свою страну. Уинстон Невилл понимал, что Джирай Чанд не верит ни единому его слову, и в то же время с удовлетворением замечал, с каким уважением принимает раджа его ответы. Быть может, только сейчас правитель и стал воспринимать посланника английской королевы всерьез.
Тем не менее к цели своего пребывания в Сурья-Махале капитан Невилл за все это время не приблизился ни на йоту. Обстоятельной дипломатической беседы с раджой не намечалось, а постоянная настороженность и осознание нависающей над ним угрозы с каждым днем изматывали посланника все больше.
В тот вечер капитан Невилл направился в полюбившийся ему сад, хотя встречи с Моханом Тайидом не предвиделось. Внутренний двор в секретном крыле дворца был единственным местом, где он чувствовал себя в безопасности и мог дышать спокойно, не опасаясь ни соглядатаев, ни ловушек.
Не успел Уинстон Невилл переступить порог, отделяющий последний зал дворца от спускающихся в сад ступенек, как душу его переполнило блаженное чувство покоя. Стояла безлунная ночь, но рассыпанные по небу звезды казались такими близкими, словно вот-вот собирались упасть на землю. Было тепло. Пересохшая земля ждала дождей, а сезон муссонов, которому пора было начаться, все никак не наступал. Монотонно верещали сверчки. Чистый ночной воздух пах нагретым песком, цветами и влажными листьями только что политых растений.
Уинстон глубоко вздохнул, расслабляясь после очередного напряженного дня, и ступил на мраморную плитку дорожки. По привычке он направился к деревянной скамье в задней части двора, где всегда мог отдохнуть и собраться с мыслями.
Невилл замер, когда сзади хрустнула ветка. Потом послышался шорох, заставивший его обернуться. Увидев изящную фигурку в белой одежде, мерцающей в звездном свете, капитан решил было, что перед ним призрак. Негромкий крик ужаса эхом отозвался от стен. Женщина бросилась прочь, но, наступив на край своего сари, упала на землю. Выскользнувшая из-под покрывала волна темных блестящих волос пала ей на лицо, по мраморной плитке застучали рассыпанные яблоки. Уинстон поспешил ей на помощь, но, лишь только коснулся ее руки, женщина вскрикнула и отвернулась, словно ожидая удара. Невилл осторожно опустился на колени.
– Не бойся, девушка, – сказал он по-хиндустански. – Я не причиню тебе зла.
Она будто не слышала его, продолжая всхлипывать. Невилл осторожно поправил ей волосы, восхитившись про себя их мягкостью, и почувствовал, как пальцы намокли от ее слез. А когда встретил взгляд девушки, защемило сердце.
Она была совсем молода, почти ребенок, однако большие миндалевидной формы глаза смотрели с недетской печалью. Невилла поразила ее красота: лицо в форме сердца с высокими скулами, сияющая кожа оттенка алебастра с легким золотистым отливом, красиво изогнутые, полные губы. Она смотрела на него испуганно, но где-то в глубине ее черных глаз Невилл уловил счастливую искорку, как будто девушка наконец нашла то, что искала.
– Пойдем. – Он поднял ее и осторожно повел к скамье.
Она дрожала в его руках и казалась хрупкой, как сорванный цветок.
Невилл опустился рядом с ней на скамейку, не представляя, что должен делать дальше. Девушка застенчиво мяла пальцами край своего белого, без отделки и украшений сари и глядела куда-то перед собой, украдкой косясь на Уинстона Невилла. Тот всегда чувствовал себя неловко рядом с женщинами и сейчас, под ее пристальным взглядом, бесцельно блуждал глазами по саду.
Наконец Невилл вздохнул и протянул руку, чтобы успокоить девушку. Однако когда он коснулся ее волос, она вздрогнула, словно опомнившись, что сидит перед ним без покрывала, и, лихорадочно вытягивая кончик сари, попыталась прикрыть им голову.
– Оставь, пожалуйста. – Эта фраза прозвучала настойчивее, чем он того хотел. Девушка подняла удивленные глаза. – Так… красивее, – смущенно пояснил Невилл.
Некоторое время индианка смотрела на него, словно изучала, а потом нерешительно опустила руки на колени.
– Скажи что-нибудь, девушка, – попросил Невилл. – Или ты немая?
Она набрала в грудь воздуха и приоткрыла рот, однако не произнесла ни звука.
– Как тебя зовут? Откуда ты? – продолжал допытываться англичанин.
Она кашлянула и наконец словно выдавила из себя:
– Я – Ситара.
А потом, сначала робко, но на удивление быстро обретая уверенность, начала рассказывать.
Ситара была младшим ребенком раджи Джирая Чанда из рода Чандраваншей, «детей Луны», и его любимой жены Камалы из рода Сурьяваншей, «детей Солнца». После рождения четырех мальчиков и двух девочек никто не ожидал, а меньше всех Камала, что боги пошлют супругам еще одну дочь. Но боги сделали это и, кроме того, наделили принцессу поистине неземной красотой, почему ее и назвали Ситарой, что означает «звезда». Уже через несколько недель после рождения отец пообещал ее в жены сыну соседнего раджи, дабы на долгие годы обеспечить мир между двумя княжествами, а еще через несколько месяцев состоялась официальная помолвка Бирая и Ситары.
