Розалинда Лейкер - Золотой тюльпан. Книга 1
— Говорите, мой друг. Что у вас случилось?
Несмотря на любезность, в голосе Людольфа звучало легкое нетерпение.
— Прежде всего я должен поблагодарить вас за то, что вы умолчали во время обеда о постигшем меня несчастии. — Хендрик решил, что начал он неплохо. Но теперь не знал как вести себя дальше.
— Я прекрасно знаю, как относятся женщины к проигрышам, — Людольф небрежно пожал плечами. — Лучше всего держать их в неведении относительно случайных ударов судьбы. — Он стал разглагольствовать о том, как старался сохранить в тайне все, что могло расстроить Амалию. Хендрик не мог вставить ни слова. Если бы он сомневался в добрых намерениях своего покровителя, то мог бы подумать, что тот нарочно тянет время и не дает ему говорить. А может быть, так и есть! За долгие годы Людольф научился отказывать в просьбах дать взаймы денег. Когда Хендрик почувствовал, что не сможет рассказать Людольфу о своем деле, тот дружелюбно обратился к нему:
— Я слишком много болтаю. Простите ради Бога. Вы уже заметили, что я молчу только за карточным столом. Нам непременно нужно посвятить игре хотя бы еще один вечер. Конечно, это будет не на банкете, где соберется разношерстная толпа. Мы снова соберемся вчетвером. Вам будет дана прекрасная возможность отыграться.
— К сожалению, я не могу воспользоваться вашим предложением, — Хендрик горестно всплеснул руками. Он представил себя со стороны и подумал, что можно было бы написать прекрасную картину под названием «Нищий проситель». Прежде всего и при любых обстоятельствах Хендрик оставался настоящим художником. — Я оказался в ужасном положении. Я еще не уплатил нашим партнерам и не знаю даже, когда смогу это сделать!
Лицо Людольфа приняло серьезное и даже мрачное выражение. Он отложил в сторону папку с бумагами и наклонился к Хендрику:
— Очень неприятно слышать такое признание. Я понятия не имел о теме нашего разговора. Думал… Ну, да теперь неважно. Как же так вышло?
Хотя Хендрик старался объяснить случившееся несчастье излишним азартом, который охватил его во время игры, он сам понимал, как малоубедительны его слова. Чтобы он ни говорил, но сам факт, что он делал ставки, значительно превышавшие его возможности, можно было приравнять к воровству. Своевременная уплата карточных долгов считалась делом чести. Если кто-либо нарушал эту традицию, игроки никогда больше не допускали такого человека в свое общество. Такой позор не смывался до конца жизни. Наконец Хендрик выдавил из себя дросьбу дать взаймы денег. Он видел, что его слова потрясли Людольфа, который, возможно, откажется теперь быть его покровителем.
Людольф откинулся на сиденье и медленно покачал головой. Казалось, он потерял дар речи, услышав страшное признание. Наконец он заговорил, взвешивая каждое слово:
— Мои принципы не позволяют давать в долг деньги для уплаты карточных долгов. Как мог серьезный человек так глупо и, я бы сказал, преступно поставить под удар благополучие своих близких. Проиграть такую сумму! Да это же целое состояние! — Людольф подчеркивал каждое слово, как будто бы Хендрик и сам не понимал, какую он навлек на себя беду.
В груди художника поднялось возмущение. Он был уверен, что для Людольфа эта сумма была совсем не так велика. Однако он сдержал свой гнев.
— Я знаю, — сказал он хриплым голосом, закрывая глаза, чтобы не видеть разверзшейся перед ним черной пропасти. Хендрик был уверен, что Людольф откажет в его просьбе, — я пропал, если вы мне не поможете.
Молчание Людольфа, казалось, будет длиться вечно. Наконец он сказал уже более мягко:
— Вы вели себя как последний дурак. Но вы поведали мне о своем несчастье и, будучи вашим покровителем, я должен обдумать, как решить эту проблему наилучшим образом. — Людольф погладил остроконечную бородку и, изобразив глубокую задумчивость, посмотрел в окно. Он прекрасно знал о муках, терзавших сейчас Хендрика. — Должно быть, мне придется выкупить вашу долговую расписку, тогда отпадет необходимость продавать дом.
Хендрик готов был разрыдаться от избытка чувств:
— У меня нет слов! Я…
— Подождите! — нахмурившись прервал его Людольф. — Я совсем не уверен, что Отто и Клаудиус продадут ваши расписки. Возможно, они захотят вас проучить и привлекут вас к суду. — Немного подумав, он добавил: — Если мне удастся уладить ваши дела, мне хотелось бы поставить свое условие. Наш договор должен быть взаимовыгодным.
— Все, что у меня есть, — ваше.
— Все?
— Да, клянусь! Прошу только оставить мне портрет Анны.
Людольф одобрительно кивнул.
— Даю слово приложить все усилия, чтобы спасти вас и вашу семью. Прежде всего, я думаю о Франческе. Вам бы тоже следовало о ней подумать, прежде чем бросаться в подобные авантюры. Когда вы собираетесь ей сообщить, что отъезд в Делфт не состоится?
Хендрик был рад, что наконец может сказать своему покровителю хоть что-нибудь приятное.
— Слава Богу, с этим все в порядке! За ее обучение в Делфте уже уплачено вперед. Чтобы со мной ни случилось, это не коснется Франчески.
От неожиданного потрясения у Людольфа отвисла челюсть. Франческа ускользала у него из рук.
— И как же вам это удалось? — хрипло выдавил из себя Людольф.
Хендрик решил, что на сегодня с него хватит унижений и страдания. Людольфу вовсе не обязательно знать правду. Кроме того, Питер хотел, чтобы все осталось между ними.
— Анна оставила дочерям небольшую сумму, которая принадлежала только ей, — сказал Хендрик сущую правду. — Именно поэтому мне удалось скрыть от Франчески свое бедственное положение. Я хочу держать это в неведении, пока будет возможно. Когда она станет жить у Вермера и работать у него в мастерской, ей придется выполнять все условия договора. Она не сможет нас навещать, как бы этого ей ни хотелось.
В любое другое время Хендрик непременно бы заметил, как внезапно изменилось поведение Людольфа. Его ноздри раздувались от гнева, а рот исказился в страшной гримасе. Однако он целиком был поглощен своими невеселыми мыслями. У ван Девентера шумело в голове от злости. Непослушной рукой он взял папку с бумагами и сказал:
— Мы уже приехали. Вам лучше сойти здесь, — он яростно застучал тростью, подавая кучеру сигнал остановиться.
— Когда я узнаю о результатах? — спросил Хендрик, не торопясь выходить из кареты, хотя он прекрасно видел, что Людольф почему-то хочет от него избавиться.
— Я направлю к вам посыльного.
— А как же мой долг? Если все уладится, то как я с вами расплачусь?
— Все нужно решать постепенно. — Лицо Людольфа было суровым и непроницаемым. — Каков бы ни был результат моих усилий, мы обсудим дальнейшие шаги чуть позже, после того, как я попытаюсь отвести от вашей семьи эту страшную беду. А теперь прощайте.
