Мэри Патни - Удачная сделка
Помимо мебели и занавесей, Джослин обнаружила великолепные персидские ковры, которые по какой-то непонятной причине были свернуты в рулоны и убраны на чердак. Благодаря множеству давно высохших и превратившихся в пыль лавандовых веточек ковры остались в целости и сохранности и теперь еще поражали своей красотой. Соединив их с реставрированной мебелью и лучшими занавесями, Джослин добилась того, что центральные комнаты выглядели теперь обжитыми и ухоженными. На полное преображение дома должны уйти годы, но и в короткий срок было сделано очень много, и она получала огромное удовольствие от этого.
Единственным развлечением Джослин были утренние верховые прогулки с Дэвидом. Вместе они обследовали поля и аллеи Уэстхольма. Однако пикников под яблонями больше не устраивали. Ей и без того трудно было сосредоточиться на делах.
И тем не менее она с удовольствием принимала его поцелуи при каждой их встрече.
В начале второй недели пребывания Джослин в Уэстхольме их ставшее традиционным утреннее совещание о делах дворецкий прервал характерным покашливанием. Успев изучить манеры Стреттона, Джослин поняла, что он хочет сказать ей что-то важное, и, подавив раздражение, спросила:
— В чем дело Стреттон?
— Леди Престон, мне пришло в голову, что поскольку вы женаты совсем недавно и все такое прочее, то можете и не знать, что завтра у его милости день рождения…
Она в негодовании отбросила свой карандаш.
— О, и этот негодник даже не упомянул об этом! А сам смел укорять меня за то, что я не сказала ему о своем дне рождения! Так, значит, двадцать седьмое августа. Мне стыдно признаться, но я ведь точно не знаю, сколько ему лет. Мне всегда казалось, что это не важно.
Естественно: ведь она выходила замуж за человека без будущего!
— Ему исполнится тридцать два, миледи. Когда она впервые увидела Дэвида, он показался ей гораздо старше. А теперь тридцать два года казались ей самым подходящим возрастом.
— Нам надо придумать для завтрашнего обеда что-нибудь необычное.
Совместными усилиями они составили меню из любимых блюд Дэвида, стараясь употребить при их приготовлении местные продукты. Джослин уже написала слово «шампанское» — его следовало подать к столу, а не разыскивать в погребе, — когда Стреттон снова откашлялся.
Ей все-таки следует приучить его без такой вот подготовки высказывать свои мысли.
— Есть еще одно, что могло бы соответствовать завтрашнему событию, — неуверенно проговорил дворецкий. — Вы не согласились бы спуститься вниз, в служебные помещения?
Джослин, конечно, уже побывала и на кухне, и в кладовых, но она впервые оказалась в личной гостиной Стреттона. Он пропустил ее в дверях, и ее взгляд сразу же упал на средних размеров картину, висевшую напротив входа. На ней были изображены высокого роста немолодой мужчина, очень серьезный, женщина, гораздо моложе его, и двое детей, приблизительно трех и семи лет.
Внимательнее приглядевшись к групповому портрету, она заметила, что у всех, кроме мужчины, — одинаковые глаза редкого зеленого цвета.
— Семья Дэвида, — тихо проговорила она. — Как картина оказалась здесь?
— Эта картина висела в спальне старого лорда. После его смерти мистер Уилфред приказал мне снять картину и сжечь ее. Мне это показалось не правильным, миледи, и я убрал ее в одну из кладовок при кухне: я знал, что молодой лорд никогда не войдет на половину прислуги. А когда я в конце концов дослужился до дворецкого, то перенес портрет сюда.
— Вы поступили правильно Джослин никак не могла оторвать глаз от картины. Она принадлежала кисти сэра Джошуа Рейнолдса, который славился своим талантом портретиста. У отца Дэвида было лицо ученого мужа, пренебрегающего мелочами повседневной жизни. Его мать, хрупкая женщина с темными волосами и румяными, как у миссис Морган, щеками, производила впечатление полной безмятежности. Возможно, здоровый румянец являлся отличительной чертой валлийцев. Салли была явно на нее похожа, и, несмотря на юный возраст, лицо трехлетней девочки выражало непреклонную решимость.
Дэвид же был совершенно очарователен. Возможно, и его собственный сын будет так же добродушно проказлив, как мальчик на групповом портрете?
Напомнив себе, что нельзя позволять себе подобные мысли, Джослин сказала:
— Этот групповой портрет очень много значит для лорда Престона. — Она с любопытством посмотрела на Стреттона:
— А почему вы раньше не уволились? Судя по всему, Уилфред был совершенно невыносим.
— Был, — честно признался дворецкий. — Но это мой дом. Стреттоны испокон веков служили Ланкастерам. Хотя совершенно необязательно, чтобы все они нам нравились.
— Но Дэвид вам, похоже, нравится.
— Разумеется! Он всегда отличался от своих братьев. Горой стоял за сестру и никогда не задирал нос. Конечно, сказывалось влияние его матери. Она была настоящая леди, несмотря на свое происхождение. Какие только истории я бы мог порассказать вам… — Он задумчиво покачал головой.
Джослин решила, что ей не подобает поощрять разговорчивость Стреттона, как ни любопытно ей было узнать побольше о Дэвиде и его детстве.
— Пожалуйста, распорядитесь, чтобы картину отнесли наверх. Там я смогу решить, где именно ее следует повесить.
После долгих раздумий Джослин решила, что лучше всего портрет будет смотреться над камином в главной гостиной. Она договорилась со Стреттоном, что картину повесят на это место на следующий день к обеду. До того момента дворецкий будет ее прятать. Джослин решила, что это будет самым лучшим подарком Дэвиду ко дню его рождения.
На следующий день почта доставила Джослин письмо от тети Эльвиры. Недобрые предчувствия охватили ее при одном взгляде на конверт. Соблазн отложить чтение неприятного письма на следующий день, чтобы не портить день рождения Дэвида, был велик, но любопытство взяло верх. Сорвав печатку, она прочла следующее:
"Дражайшая моя племянница,
Расследование показало, что в Испании ты не встречалась с майором Дэвидом Ланкастером, так что твоя «давняя любовь» оказалась не чем иным, как циничным браком по расчету.
Мой поверенный также обнаружил, что вы подали прошение о признании брака недействительным. Все это совсем не соответствует тому, что твой милый отец имел в виду для своей единственной дочери, и я не сомневаюсь в том, что суд весьма сурово отнесется к твоей попытке обойти условия его духовного завещания.
Хотя я не сомневаюсь в том, что мы можем выиграть дело в суде, нам было бы очень неприятно заходить настолько далеко. Кроме того, я уверена в том, что ты не хочешь опозорить твою семью так, как это сделала твоя мать.
