Мэри Патни - Удачная сделка

Джослин улыбнулась: к ней снова вернулись непринужденность и спокойствие.

— И теперь ты вернулся домой. Иногда судьба дарит людям неожиданно счастливые финалы.

Дэвид мысленно задал себе вопрос: будет ли такой финал у их брака? А обращаясь к ней, сказал:

— Мне жаль, что тебя не ждет подобный финал с Чарлтон-Эбби.

Джослин обхватила руками согнутые колени.

— Так уж принято, что женщин увозят из родного дома, и они вынуждены устраивать себе новое гнездо. Когда-нибудь и у меня будет свой дом.

Не в силах упустить такой шанс, он приподнялся на локте и пристально посмотрел на нее:

— Уэстхольм мог бы стать твоим.

Джослин судорожно вздохнула и отвела взгляд. Дэвиду показалось, что этот проклятый герцог уселся тут с ними, чтобы испортить их пикник. Сдавленным голосом она прошептала:

— Цена была бы слишком высока.

— Вот как?

В его голосе зазвучали требовательные нотки, и Джослин медленно повернулась к нему лицом. Он протянул руку. Она неуверенно вложила в нее свою, и он вновь откинулся на спину, увлекая ее за собой. Приблизив ее губы к своим, он проговорил чуть слышно:

— Это — слишком высокая цена?

— Ты же сам прекрасно знаешь, что нет, несчастный! — шумно вздохнула она.

А в следующую секунду их губы уже встретились в поцелуе, который стал словно бы естественной частью этого жаркого летнего дня, со вкусом солнца и сидра. За несколько последних дней она стала не такой робкой, и теперь ее язык с невинным энтузиазмом проник в рот, неся ему дивный жар ее тела. Не отрываясь от ее губ, Дэвид уложил Джослин так, что их бедра оказались тесно прижатыми друг к другу, а ее пышные юбки упали вокруг него.

— Ах! — вздохнул он. — Какое хорошее место ты себе нашла! — И отогнул подол ее платья так, чтобы его рука могла свободно двигаться по обтянутым шелком чулка теплым и упругим изгибам. Когда кончики его пальцев скользнули по внутренней стороне ее бедра, она невольно вздрогнула. Он застонал, наливаясь желанием, — но между ними оставалось слишком много слоев ткани!

Чуть подрагивающим от смеха голосом она произнесла:

— Сомневаюсь, что ты сейчас можешь убедить суд, что не способен выполнять супружеские обязанности.

— Нам удивительно повезло, что мы уже начали дело, а судей здесь нет.

Обхватив ее за талию, он перекатился так, чтобы оказаться над ней. Ее стройная шея оказалась у его губ — открытая для легких, дразнящих поцелуев.

Дрогнувшим голосом она спросила:

— Тебе не очень трудно сдерживаться?

Это был одновременно и вопрос, и предостережение: она не хотела, чтобы они зашли слишком далеко. Но ему этого не хотелось — еще не пришло время.

— Я предпочту немного пострадать здесь, чем оставаться спокойным и благоразумным в другом месте.

Он снова взял в плен ее губы, а его рука ласкала скрытые под лифом холмики ее грудей, пока оба они не задохнулись от страсти. Желая большего, он прошептал:

— Наверное, тебе слишком жарко в этой плотной амазонке.

Одной рукой он расстегнул воздушные петли из галуна, служившие застежкой ее синего жакета, — он распахнулся. На фоне темно-синей ткани ее кожа казалась удивительно нежной и тонкой. Под жакетом оказался простой белый корсаж с большим вырезом, который открыл манящую ложбинку между грудей. Он лизнул ее, словно лакомство, приготовленное специально для него.

Джослин кончиками пальцев поглаживала его затылок, и от легкого прикосновения ее ноготков по его телу шла душная волна. Его рука опустилась ниже. Юбка амазонки поднялась выше колен, и ему удобно было ласкать ее сокровенное место. Когда он прикоснулся к нему, Джослин тихо ахнула, но едва первое потрясение прошло, ее ноги раздвинулись, и под его ритмичными ласками в ней начала пульсировать страсть.

У нее вырвался гортанный нежный вскрик, который был для него волшебно-эротичным. Он лихорадочно потянулся к застежке брюк и уже начал рвать ее, когда осознал, что делает. Проклятие: он забыл обо всем, кроме одной потребности — погрузиться в нее! Секунду он балансировал на краю: жар крови боролся с разумом и благими намерениями.

Победил разум. Тело Джослин жаждет его ласки, но он еще не завоевал ее мысли и сердце. Обольстив ее, он получит секунды наслаждения, но рискует потерять ее доверие.

Дэвид со стоном перекатился на спину. Его тело было так переполнено желанием, что он едва смог прохрипеть в ответ:

— Мое самообладание небезгранично. Надо остановиться. Крепко переплетя свои пальцы с его пальцами, она через силу прошептала:

— Ты хочешь свести меня с ума?

Ее голос срывался от смеха и неутоленной страсти.

— Себя я определенно свожу с ума, тут все ясно. Он повернул голову, и они оказались лицом к лицу. Заглянув в ее горящие страстью глаза, он почувствовал прилив нежности. С каждым днем они становятся все ближе и ближе, а это значит, что теперь и сойти с ума ему не страшно.

Глава 28

Джослин с иронией размышляла: если Дэвид доставил перед собой цель довести ее до безумия, то он близок к ее достижению. Последующие дни внешне были спокойными и ровными, но под их гладью бушевала гроза! Она страстно рвалась к нему, он присутствовал во всех ее помыслах, вновь и вновь она переживала те минуты блаженства, которые уже испытала с ним. Страсть оказалась очень опасной штукой. Джослин впервые стала понимать, почему в средневековье женщины, боясь снедавшей их страсти, уходили от светской жизни в монастырь.

Однако она не была создана для жизни в монастырских стенах, да это и не совсем подходящее место для современной англичанки, особенно мечтающей о детях. Надо полагать, ее реакция на ласки Дэвида вызвана во многом новизной ощущений. И конечно, тем, что он очень ей симпатичен:.:

Всякий раз, когда ее мысли доходили до этого предела, она начинала представлять себе, как лежит в его объятиях, как он ласкает ее, и ей стоило неимоверных усилий вернуться к повседневным делам, в которых у нее не было недостатка. Обновление дома и прислуги требовало немалых усилий.

Трудолюбивые уборщицы за несколько дней уничтожили копившуюся годами грязь. Несколько человек пополнили штат постоянной прислуги. Хью Морган вернулся на два дня раньше, чем его ожидали. Судя по выражению лица Мари, причиной его досрочного приезда была она. Джослин немедленно загрузила молодого слугу работой.

Обветшалая мебель отправлялась на чердак, откуда извлекли мастерской работы прекрасно сохранившиеся вещи времен деда Дэвида. Эту мебель чистили и ремонтировали. Несколько предметов нуждались в новой обивке, но одна из деревенских женщин весьма умело владела иглой, и комплект неиспользованных парчовых драпри превратился в ее руках в чехлы на кресла и диван.