Конни Мейсон - Сокровища сердца
— Не думаю, что смогу оставаться в доме, зная, что ты и Холли… что она и ты… — запинаясь, пробормотала Кэсси, не в силах закончить фразу.
— Я уже сказал, что не собираюсь делить с ней постель. Холли мне для этого не нужна. Если бы ты приняла мое предложение, а не разыграла сцену, будто я тебя оскорбил, все было бы по-другому. Можешь обвинять меня сколько угодно, но помни: часть вины лежит на тебе самой. Я думаю, вернее, надеюсь, что ты ко мне хотя бы отчасти неравнодушна.
— Теперь уже поздно для предположений или обвинений, — язвительно сказала Кэсси. — Признание того факта, что я к тебе неравнодушна, только запутывает дело. Что произошло, то произошло. И сейчас не важно, как я к тебе отношусь.
Кэсси с трудом произнесла эти слова. Ей вдруг стало так невыносимо тяжело! Она не испытывала к Коуди ненависти. Совсем наоборот. Больше всего ей сейчас хотелось упасть в его объятия и замереть в счастливом ожидании тех сладких и прекрасных ощущений, которые он умел дарить ей.
— Никогда не бывает слишком поздно, милая, — сказал Коуди низким и грудным голосом.
— Тебе лучше уйти, — сдавленно ответила она. Коуди улыбнулся и откинул простыню, укрывавшую Кэсси.
— Тебе ведь не хочется, чтобы я ушел.
— Нет, не хочется, — честно призналась она, — но ты должен. Уходи.
— Может, ты и права, Кэсси. Но я просто не в силах это сделать. — Он смотрел на нее и думал о том, что никогда еще ни одна женщина не была для него столь желанной. — И еще он подумал, что добьется своего и сокрушит ту стену недоверия, которая иногда их разделяет…
Обняв Кэсси за плечи, Коуди с силой привлек ее к себе и уткнулся лицом в теплую мягкую выемку у основания шеи, жадно вдыхая присущий только Кэсси аромат — весенней травы, цветов, свежести… С неистовой страстью он стал осыпать поцелуями ее лоб, глаза, щеки, нос, пульсирующую жилку на шее и наконец с жадностью голодающего завладел ее губами. Крушение всех надежд и неутолимость желания слились воедино в этом поцелуе, который, казалось, будет длиться вечно…
Как в тумане, Кэсси подумала о сопротивлении, но любовь к Коуди наполняла каждую клеточку ее души. Безумное желание распаляло ее, потому что он находился так близко, совсем близко… Коуди уже ласкал ее тело, и, когда его губы коснулись ее груди, слова протеста замерли в горле Кэсси. В немом, страстном призыве она обвила руками его шею и тут же отпрянула, попытавшись оттолкнуть его от себя.
— Не надо, моя радость, моя милая!.. Ведь тебе хочется того же, что и мне, — прошептал Коуди и закрыл ей рот новым неистовым поцелуем. Кэсси почувствовала жар его тела и поняла, что он совершенно обнажен. Где и когда он успел раздеться? Его руки… Господи, его руки! Они точно знали, где нужно до нее дотронуться, как ее ласкать и когда остановиться, чтобы возбудить в ней стремление к большему…
Кэсси горела словно в адском пламени. Если она допустит, чтобы женатый мужчина обладал ею; то точно заслужит проклятие. Но когда ласки Коуди стали смелее; искуснее, Кэсси просто возжаждала сдаться на милость дьявола, испытывающего ее; Однако заложенное в ней воспитание взяло свое, и Кэсси хоть и с превеликим трудом, но поборола свои «нечестивые помыслы».
— Нет, Коуди, пожалуйста, оставь меня! — вскрикнула она и рванулась в сторону. — Я никогда не смогу себе простить, если разрешу чужому мужу заниматься со мной любовью.
Коуди, дошедший почти до безумия; застыл.
— Что?
Его тело и мозг реагировали медленно, словно находились во власти дурмана. Почему Кэсси просит его остановиться именно тогда, когда это выше человеческих сил? Неужели она получает удовольствие, заводя его, а затем окатывая холодным душем?
— Ты женат! Как же ты не понимаешь? Я… я не могу спать с тобой! — Не валяй дурака! — Он бросил на нее раздосадованный взгляд. — Ты же вся дрожишь. Ты же хочешь, чтобы я вошел в тебя и доставил тебе еще большее блаженство. А я?.. Прикоснись ко мне, Кэсси, почувствуй, как сильно я тебя хочу!
Он притянул ее руку и заставил обхватить пальцами свое мужское естество.
Не подчиняясь разуму, ее ладонь двинулась вниз, лаская напряженную плоть, затем опять вверх… Внезапно Коуди отстранил ее руку и вскочил с кровати. На его лице застыла маска страсти. Медленными, неуверенными движениями он собрал свою одежду, натянул брюки и сапоги. Перед тем как хлопнуть дверью, он остановился и смерил Кэсси уничижительным взглядом.
— Больше я тебя не побеспокою. Оставайся одна со всеми своими прелестями, которым так не хватает ласки. Прощай, моя красавица, спи спокойно в своей постели. Будь уверена, что в моей я не буду одинок.
И Коуди исчез в темноте.
Если бы Кэсси только знала, какую боль он испытал, сказав ей то, чему вовсе не собирался следовать! Он и думать не мог о Холли, как бы ни была велика его жажда женщины. Он мечтал о Кэсси. Он бредил ею…
Пройдя коридор, Коуди вошел в свою комнату. Все еще тяжело и хрипло дыша, он сорвал с себя одежду, швырнул ее на ближайший стул и присел на кровать. И моментально почувствовал прикосновение чего-то мягкого и теплого. Сила привычки заставила его потянуться за оружием, но револьвера на обычном месте не оказалось.
— Ты что-то поздно, дорогой. Где ты был? Раздавшийся голос бы приторно сладким и сулил неземные наслаждения.
— Холли? Что ты здесь делаешь?
— Ты же мой муж! Забыл?
— Прекрасно помню. Но почему ты не в своей комнате?
Она придвинулась ближе и крепко прижалась к его спине; Коуди почувствовал жар ее обнаженного тела.
— Я хочу тебя, Коуди, — с придыханием проговорила Холли. — В этом нет ничего плохого, ведь мы с тобой супруги.
Тут ее рука коснулась его возбужденного орудия, и Холли издала торжествующий возглас. Усилием воли, о наличии которой у себя в такой ситуации Коуди и не подозревал, он отвел ее руку в сторону.
— Но я не хочу тебя, Холли. Наш брак — ошибка. Мне неприятно говорить тебе об этом, но это так.
Ему приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы контролировать свое поведение, так как каждая клеточка его тела вопияла о необходимости разрядки. Однако избавить его от этих мук может только Кэсси. Он перевел дыхание и попытался отодвинуться от Холли. Но ее было не так-то легко остановить — жадные, горячие руки неторопливо продолжали свой путь…
Кэсси поняла, что уснуть ей не удастся. Лежа на спине, она в какой-то прострации смотрела на потолок, на котором дрожали лунные блики, и пыталась убедить себя, что была права, отказав Коуди в любви. Тело ее пылало. Кэсси злилась на себя за то, что его, по сути, мимолетная ласка так взволновала ее. Если бы она не любила и не хотела его так сильно, ей, конечно же, ничего не стоило бы прогнать его раз и навсегда. И не испытывать при этом никаких страданий, не мучиться так, как она мучается сейчас. Ну почему он никак не может понять, что они не могут, не имеют права быть вместе, пока он женат на Холли?!
