Барбара Картленд - Черная пантера
— Что же это такое? — спросила я.
— Вера, Надежда и Любовь, — ответил он, — и самая всемогущая из них — Любовь. Он опустил руки и отвернулся.
— Пожалуйста! — взмолилась я. — Пожалуйста, помогите мне. Мне нужно спросить вас кое о чем. Как вы думаете, могла бы Надя… вернуться во мне?
Наступило молчание.
— Я не в состоянии ответить на ваш вопрос, — сказал он. — Это можете сделать только вы сами.
— Но как мне удостовериться в этом? — настаивала я. — Как мне получить доказательства?
— Только ваше сердце даст вам правильный ответ, — проговорил он. — Но каков бы ни был ответ, это не важно.
— Не важно? — переспросила я.
— Абсолютно! Вопрос о том, помните ли вы вашу предыдущую жизнь, не изменит того факта, что вы живете сейчас, поэтому вы должны как можно полнее жить настоящим.
— Но для меня это важно, — упрямо сказала я.
— Нет, — твердо проговорил он. — Второе рождение — это закон природы. Наша память поверхностна, она не играет особой роли в этом процессе. Тот факт, что вы — Надя или явление переселения душ, может иметь значение только в том случае, если он воздействует на то, кем вы являетесь в данный момент.
— Как вы не понимаете, что это мучает меня?
— Взгляните на это по-другому, — предложил он. — В последние годы жизнь Нади определялась всепоглощающей любовью к Филиппу. Это было самым главным в ее жизни. Сегодня, для вас, это тоже должно обрести первостепенное значение. И тогда любовь — но не к самой себе, а к Филиппу — затмит для вас все остальное. Думайте о нем, он для вас важнее всего.
Я молчала, мне нечего было сказать. Он наклонился и поднес мои руки к губам.
— Да поможет вам Бог, — мягко проговорил он. Он повернулся, собираясь направиться к дому.
— Возвращайтесь к гостям, — сказал он совершенно другим тоном. — Филипп обвинит меня в том, что я мешаю вам заниматься гостями.
Несколько шагов — и мы оказались в круге яркого света, который падал из высоких окон. Маркус улыбнулся мне.
— Я буду танцевать на вашей свадьбе, — заявил он. — Филиппу очень повезло.
— Вы даете слово, что приедете? — спросила я.
— Ничто не сможет меня удержать, — ответил он. Мы вернулись в зал и сразу же окунулись в атмосферу смеха и веселья, которая царила в доме до самого утра, когда на небе стали появляться первые отблески зари.
Глава 27
До свадьбы оставалось три дня. Я никак не могла дождаться, когда наконец стану женой Филиппа. В предвкушении этого события меня охватывала безумная радость, я пребывала в какой-то эйфории, испытывая при этом восторг, к которому примешивались страх и тревога.
Но я была счастлива. На меня снизошло спокойствие, которое являлось плодом моих размышлений. Маркус Камерон принес мне умиротворение. После разговора, состоявшегося на приеме в Лонгморе, я изо всех сил старалась забыть о себе и думать только о человеке, за которого выходила замуж, и помнить, что люблю его. Я чувствовала, что рано или поздно все уладится и я найду выход из лабиринта мучительных и совершенно непонятных для меня эмоций.
Установилась очень жаркая погода. Меня совсем вымотали последние предсвадебные хлопоты, развлечения, примерки, подарки, которые надо было разобрать и разложить. Я вернулась с обеда, на котором мы с Филиппом были почетными гостями. У меня страшно болела голова, и хотелось спать. В воздухе пахло грозой, изредка раздавались отдаленные раскаты грома. Я находилась в подавленном состоянии. Прошлую ночь я глаз не сомкнула. В городе была жарко и душно, и я мечтала вырваться на природу, чтобы хоть немного подышать свежим воздухом. Мы планировали провести наш медовый месяц на яхте, которую Филипп собирался одолжить у своих родственников.
Однако оставалось еще очень много дел, и я поняла, что мне так и не удастся отдохнуть. В Мейсфилд мы должны были отправиться вечером за день до венчания, а так как было практически невозможно переправить туда все, что подарили нам с Филиппом, Анжела решила устроить своего рода предсвадебный прием, чтобы знакомые могли полюбоваться изумительной коллекцией подарков.
Все было разложено на длинных столах в кабинете. Драгоценности, которых теперь у меня было несметное количество, лежали в сейфе у Генри. Их собирались разместить в огромном стеклянном шкафу, который Филипп перевез из Чедлей-Хауса. Ждали только детектива, который должен был их охранять. Уже несколько дней мы с Анжелой занимались тем, что раскладывали и описывали подарки, поэтому, вернувшись с обеда и увидев новую кучу коробок, я застонала.
— О Господи! — обратилась я к стоявшему рядом дворецкому. — Куда мы их денем?
— Ее светлость задала мне такой же вопрос, миледи, — ответил он. — Она предлагает поставить еще один стол в будуар.
«Значит, мне придется опять браться за работу», — подумала я.
Я вовсе не была неблагодарна тем, кто проявил столько исключительную щедрость по отношению ко мне. Я знала, что многие из них потратили гораздо больше, чем могли себе позволить. Просто подарков оказалось слишком много, а во мне было достаточно эгоизма, чтобы постоянно забывать о необходимости благодарить каждого, кто присылал их.
Я старалась отправлять письма сразу после того, как получала подарок, но однажды график был нарушен, и сейчас у меня скопилось более пятидесяти поздравлений, на которые мне обязательно надо было ответить до нашего отъезда. Я взглянула на наваленные горой коробки, надеясь, что это не вазы для цветов: у нас их уже было более сорока. Мое внимание привлекли три небольшие посылки. Я взяла одну из них. Она была плоской, и я решила, что это сумочка.
Разорвав пакет, я обнаружила внутри зеленую книжку, к которой прилагалось письмо. Одного взгляда на подпись хватило, чтобы мое сердце учащенно забилось. Посылка пришла от мадам Мелинкофф.
В ее письме отсутствовало традиционное обращение:
«После нашей встречи я много думала о вас. Я посылаю вам книгу, которая принадлежала моей дочери. От всего сердца желаю вам счастья. Эдит Мелинкофф.»
Я прочла заглавие. «Сад Кармы». Мне не надо было открывать книгу, чтобы понять, откуда я цитировала те три строчки, когда мы с Филиппом были в Ричмонд-Парке. Те строчки, которые, будучи совершенно безобидными, если рассматривать их отвлеченно, разрушили возникшую между нами теплую атмосферу и заставили Филиппа на бешеной скорости помчаться в Лондон. Я прижала книгу к груди, и меня охватило странное возбуждение. Внезапно я сообразила, что рядом со мной стоит дворецкий.
— Я оставлю подарки здесь до возвращения ее светлости, — сказала я и бросилась наверх.
Я вбежала в комнату и заперла дверь. Остановившись, я взглянула на книгу, которую держала в руках. Я принялась медленно переворачивать страницы, испытывая при этом некое чувственное наслаждение. Все стихотворения были мне знакомы, каждое слово эхом откликалось в моей памяти. Не вызывало сомнения, что книгой часто пользовались. Некоторые стихотворения были отмечены, против двух или трех на полях стояли жирные пометки карандашом.
