Барбара Картленд - Черная пантера

— Я вас побеспокоил? — По голосу я узнала господина Камерона.

— Нет, конечно, — ответила я. — Я решила улизнуть оттуда, чтобы немного отдохнуть.

— А Филипп? — спросил он.

— Он ведет себя как гостеприимный хозяин, — проговорила я. — Я уже давно его не видела.

— Не могу передать вам, как я счастлив вновь оказаться здесь, — сказал господин Камерон, указывая рукой на пейзаж, расстилавшийся перед нами. — Я часто вспоминал Лонгмор, особенно когда прятался от москитов под сеткой. Мне безумно хотелось глотнуть свежего воздуха, который помог бы мне заснуть.

— Вы вернулись из Индии? — поинтересовалась я.

— Я живу там постоянно, — объяснил он. — Там мы с Филиппом и познакомились. Разве он вам не рассказывал?

— Нет, — ответила я. — И я очень сердита на него за это. Раз уж так получилось, расскажите сами.

—  — С его стороны это самая настоящая неблагодарность, — сказал Маркус Камерон, — потому что мы познакомились из-за того, что я спас ему жизнь. Он ужасно невзлюбил меня за это: как только мне удалось сбить у него температуру, он, оправившись от лихорадки и собрав оставшиеся силы, принялся осыпать меня самыми отборными ругательствами и заявил, что хотел умереть.

— Бедный Филипп!

— Вы наверняка сказали бы то же самое, если бы видели его в те мгновения, — продолжал Маркус Камерон. — Он находился в Гималаях на высоте четырех тысячи футов, и его сопровождали только двое слуг из местного населения, которые ждали удобного момента, чтобы сбежать, так как они, решив, что Филипп не выживет, боялись остаться с мертвецом на руках.

— А как вы там оказались? — спросила я.

— Я, что называется, «путешествующий доктор», — ответил он. — Я кочую по стране и вожу с собой весь свой скарб, который включает в себя старый «форд», походную кровать и небольшой набор инструментов и пузырьков с различными снадобьями. Однако они все довольно эффективны. Мой медбрат одновременно является и моим шофером, и кухаркой. Он отличный парень и очень любит свою работу, даже несмотря на то что иногда ему приходится трудиться двадцать четыре часа в сутки.

— Что вы сделали с Филиппом, когда ему стало лучше? — поинтересовалась я.

— Я упаковал его вещи и заставил поехать со мной, — сказал Маркус Камерон»— Для него наилучшей терапией оказался труд, причем тяжелейший.

Я рассмеялась: мне трудно было представить Филиппа пациентом «кочующего госпиталя».

— Мы провели вместе почти полтора года, — продолжал Маркус. — Когда-нибудь я расскажу вам об этом — ведь я не имею права задерживать вас сейчас.

— Я хочу, чтобы вы задержали меня своим рассказом, — сказала я. — Весь вечер я честно выполняла свои обязанности, поэтому я могу на некоторое время превратиться в эгоистку.

Он прикурил сигарету.

— Теперь ваша очередь поведать о себе, — заявил он.

— Как давний друг Филиппа, — совершенно серьезно проговорила я, — скажите, смогу ли я сделать его счастливым?

Если мой вопрос и удивил Маркуса, то он это никак не показал.

— Я привык быстро принимать решения. Я отвечу вам со всей откровенностью. Да, я думаю, что сможете.

— Даже несмотря на то что вам известно о его прошлом? — настаивала я. — Ведь вы же не могли провести с Филиппом столько времени и не узнать об этом.

— Я знаю, что произошло, — ответил он.

— Дело в том, — продолжала я, — что он еще не оправился — та женщина все еще очень много значит для него, гораздо больше, чем я. Он повернулся и устремил свой взгляд на озеро.

— Я часто спрашиваю себя, — задумчиво проговорил он, — сознаем ли мы действительную ценность того, что находится рядом с нами. Может оказаться, что Филипп просто не подозревает, насколько вы важны для него.

— Если бы это было правдой, — промолвила я.

— Вы любите его? — тихо спросил он.

— Поэтому-то я и выхожу за него замуж, — ответила я. — Но я не слепая, я признаю, что меня ждет нелегкое будущее.

— Если вы знаете, чего ожидать, — это уже половина победы, — заключил он.

Мы замолчали, но между нами возникло взаимопонимание, основанное на нашей симпатии друг к другу. Я поняла, что этот человек нравится мне, что я могу ему доверять, и мне стало радостно. Я никогда не испытывала подобного чувства в присутствии других друзей Филиппа. Я была счастлива, что познакомилась с этим человеком, что он вошел в мою жизнь.

— Только не подумайте, что я задаю вопрос из праздного любопытства, — через некоторое время заговорила я, — но мне хотелось бы знать, верите ли вы в переселение душ?

Несколько мгновений он молчал.

— Естественно! — наконец ответил он. — Я слишком долго живу на Востоке, чтобы не понять, что без второго рождения наш мир давно бы оказался на низшей ступени деградации и несправедливости.

— Вы когда-нибудь обсуждали это с Филиппом? — спросила я.

— Конечно, и не раз, — сказал он. — Человек не может находиться в Индии и практически ежедневно не сталкиваться с какими-либо формами проявления Кармы. К тому же, люди продолжают читать Киплинга. Помните?

«Они придут, придут опять,

Покуда вертится земля.

Ведь если Он так бережет листок,

Он не допустит никогда потратить душу зря.»

— Но как можно быть в этом уверенным? — удивилась я. — Это можно только чувствовать, что равносильно блужданию впотьмах, когда человек пытается ухватиться за что-то более материальное, олицетворяющее собой дневной свет и способное противостоять критическим нападкам тем, кто не верит.

— Разве то, что относится к сфере духовного, может быть материальным? — спросил он. — Дорогая моя, вы хотите невозможного. Это третье измерение. Если бы мы обладали столь безграничными умственными способностями, что были бы в состоянии прийти к пониманию подобных явлений, мы находились бы не здесь. А что касается уверенности — вы помните, какими словами Россетти описывает те чувства, которые, как мне кажется, вы испытываете?

«Я здесь когда-то побывал,

Когда — не знаю сам.

Я помню зелень во дворе

И пряный запах трав,

И песни звук,

И свет вокруг».

Он прочитал эти строки низким и тихим голосом.

— Я верю, знаю и почти уверена, но, к сожалению, этого недостаточно, — я сгорала от нетерпения.

Последние слова я произнесла дрогнувшим голосом. Маркус повернулся ко мне и, положив обе руки на плечи, пристально посмотрел в глаза.

— Послушайте, — проговорил он, — настанет день, и вы все мне расскажете. Но не сейчас, еще рано, так как доверие подобно нашему счастью: оно существует потому, что либо мы не смогли предотвратить его, либо — сбежать от него. А пока я хочу, чтобы вы запомнили три вещи. Я знаю, что вы не будете в обиде на меня за мою проповедь. Если вы никогда не будете забывать об этих трех силах, они поведут вас по тому пути, которого вы так страшитесь.