Виктория Холт - Роковая женщина
— Капитан, как называется этот прибор с рукояткой?
— Ну-ка покажи, боцман. — К неописуемому восторгу Эдварда, отец окрестил его боцманом: даже Джонни он заставил так себя называть. Я была тронута, наблюдая отца и сына. Ни за что не поверю, что он способен убить ради состояния. У него такой непорочный вид. Однако же… разве не умолчал, что женат, в первый приход в Дом Королевы? А теперь в самом деле просил меня ждать?
Поистине, в страшном положении можешь оказаться, когда кто-то стоит на пути к тому, чего ты страстно желаешь. Настолько банальное явление, что по праву заслужило название вечного треугольника. Но каково самой ощутить себя одной из его вершин?
Покинув укромную заводь, я пустилась в бурное плавание — я, уютная Анна, как меня звала Моник. Могла бы спокойно существовать в Англии, устроившись помощницей антиквара, компаньонкой какой-нибудь старухи, гувернанткой ребенка. Были же альтернативы!
Эдвард опять уткнулся в навигационный прибор.
— Когда-нибудь станет моряком, — сказал обернувшийся ко мне Редверс.
— Я бы этому не удивилась, хоть дети быстро меняются и часто с возрастом теряют интерес к тому, чего так жадно желали в детстве.
— А чего желали вы, когда были ребенком?
— Помнится, хотела только одного: быть похожей на мать.
— Должно быть, она была хорошей матерью.
— Как вы хороший отец для Эдварда.
Он нахмурился.
— Я бы не стал так высоко себя оценивать. Я так редко его вижу.
— Я тоже мало видела маму.
— Видимо, дети идеализируют родителей, когда мало видят его или ее.
— Возможно. Для меня моя мама была идеалом доброты и красоты, я никогда не видела ее хмурой. Подозреваю, что и у нее были тревоги, но она их отбрасывала, когда я была рядом. Она то и дело смеялась. Отец просто обожал ее. Она была прямая противоположность ему. Все время, пока мы были в Бомбее, они как живые стояли передо мной.
— Вам понравилось на берегу?
Я замялась. Потом сказала:
— Я ездила с Диком Каллумом, миссис Маллой и старшим помощником.
— Приятная компания.
— Я поняла, что он уже плавал с вами.
— Каллум? Да. Хороший, добросовестный работник.
Мне хотелось предупредить его: «Остерегайтесь! Он вас ненавидит. Только и ждет повода, чтобы нанести удар». Но как я могла!
— Подозреваю, он считает, что это я устроил катастрофу «Роковой женщины» и припрятал драгоценности в укромном уголке.
— Вам известно, что он так думает?
— Дорогая Анна, все так думали. Вывод напрашивался сам собой.
Меня поразила и привела в восторг спокойная непринужденность, с какой он назвал меня «дорогой Анной»: на миг мне в самом деле показалось, что я ему дорога.
— И вы с этим миритесь?
— Я не могу осуждать их за то, что верят в очевидное.
— Вам словно безразлично.
— В свое время я сильно переживал. Это-то и прибавляет решимости разгадать загадку, чтобы иметь возможность сказать всем в лицо: «Послушайте, вы ошибались!»
— И только?
— И разумеется, доказать, что я честный человек.
— И вы сумеете это сделать, только обнаружив злополучные бриллианты?
— Думаю, они на морском дне. Что я хочу выяснить, так это кто уничтожил корабль.
— Эти люди убеждены, что все сделали вы.
— Потому и хочу доказать обратное.
— Но как?
— Найдя виновного.
— Есть хоть какая-то надежда?
— Всегда есть надежда. Каждый раз, заходя на Коралл, я верю, что найду разгадку.
— Но корабль потерян — и вместе с ним бриллианты. Что вы можете сделать?
— Есть кто-то где-нибудь в мире — скорей всего, на острове, — кто знает ответ. Рано или поздно я его найду.
— Вы считаете, ответ нужно искать на Коралле?
— У меня такое чувство, что он должен быть там.
Вдруг я повернулась к нему.
— Я попытаюсь найти. Когда «Невозмутимая леди» отчалит от берега и мы останемся одни, я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы доказать вашу невиновность.
— Значит, вы сами в нее верите? — улыбнулся он.
— Мне кажется, — медленно выговорила я, — вы способны заставить меня поверить всему, чего захотите.
— Странное, однако, утверждение — словно вы мне верите против воли.
— Нет-нет. Именно воля и заставляет меня верить, потому что я этого хочу.
— Анна…
— Да?
Его лицо было совсем рядом. Я любила его — и знала, что он любит меня. В самом деле знала? Не был ли это еще один пример того, как воля заставляет верить в желаемое?
— Я все время думала о вас в Бомбее. Как мне хотелось, чтобы рядом были вы. А Каллум… Он неплохой человек, но…
Я протянула руку — он взял ее. И вдруг тихо высказал ту мысль, которая все время была у него на уме:
— Анна, ничего не делайте сгоряча. Подождите.
— Чего ждать? — вмешался неожиданно появившийся Эдвард. — И почему вы держите друг друга за руки?
— Уместное напоминание, — сказала я. — Нам пора идти мыть руки перед обедом.
И, страшась своих чувств, поспешно скрылась.
На палубе Гарет Гленнинг и Рекс Кредитон играли в шахматы. Шантель не выходила из каюты Моник, которой опять сделалось плохо накануне ночью. Миссис Гринелл, загнав в угол миссис Маллой, без умолку трещала о внучатах.
— Конечно, проказник. Но мальчики есть мальчики, а ему только шесть лет. Я так и сказала, когда прощались: к нашему возвращению в Англию ты будешь настоящий маленький мужчина.
Миссис Маллой бормотала что-то сонное.
На краю палубы Эдвард и Джонни гоняли теннисный шарик на зеленом столе, за сеткой, предохранявшей шары от выпадания за борт, сквозь которую мне удобно было присматривать за ними. Я держала на коленях книгу, но не могла сосредоточиться на чтении. В мыслях была полная сумятица. В ушах раздавалось одно слово: «Подождите».
Он никогда не заговаривал со мной о своей женитьбе, ни разу не упоминал о том, что страдал из-за нее. Только благодаря Шантели я знала, что брак был ужасно неудачным. Шантель выслушивала признания Моник, жила вблизи них, сопровождая больную, бывала в капитанских покоях.
— Удивляюсь, как он не убьет ее, — как-то призналась она. — Или она его. Она намеренно себя заводит. Однажды в моем присутствии схватила нож и кинулась на него. Разумеется, ничего серьезного. Ей не хватило сил даже на полный вдох, не говоря уже о том, чтобы всадить нож в грудь крепкого мужчины. — Шантель сколько угодно могла шутить на эту тему — мне было не до смеха. — Видишь ли, — продолжала она, — его заманили в ловушку и вынудили на ней жениться. Что ему представлялось легкой интрижкой, на поверку обернулось серьезным. Пришлось жениться. Какая-то старуха нянька пригрозила навлечь на него проклятие, если не женится. Моник сама мне рассказывала. Нельзя быть капитаном, если ты проклят.
